Февральский снежок уже почернел и почти сполз с дорожек парка. Кукурузин возвращался домой со съёмки в тот же день, когда ЭТО произошло в его жизни. Он просто решил прогуляться, дать крюк через Царицынский музейный парк. Благо, открыт, пока ещё не вечер. Свои пару сцен Кукурузин отыграл ещё до обеда и как был в кадре взъерошенным, сутулым и в своей синей куртке, так и пошёл домой, застегнув в нагрудном кармане нехитрую денежку за половину смены. «Зато я начитанный. Вот, у меня с собой книжка, написанная в четырнадцатом веке итальянским поэтом Данте Алигьери. «Божественная комедия». На съёмочной площадке про такого не слышала половина народу. Или две трети. Может, поэтому я на пятых ролях?.. Тридцать пять лет, мне уже тридцать пять лет…»
И тут арифметику Кукурузина прервали сладкие видения настоящего кино, снятого по сценарию его, «самогО» Николая Кукурузина. Средневековая Италия, город Равенна, сильный ветер с моря, на берегу стоит старый поэт Данте Алигьери и придерживает обеими руками шапочку, чтобы не слетела. Звучит музыка, выражающая смятение души, а вдали, за фигурой поэта зритель видит горящие факелы праздника, суету танцующих и пьяных горожан. И крупно – полный слёз взор Данте, это последний день его жизни… Его мог бы классно сыграть Годаберидзе. А почему бы и нет? Великий Ираклий Годаберидзе.
Есть же имена у людей, сразу понятно – артист. Имя Николай для артиста – очень «не очень». Мама, бывший врач, назвала так сына в честь знаменитого врача Николая Амосова, своего кумира, а сынок теперь обречён переживать всю жизнь. Так, не отвлекаемся. Великий Данте стоит у моря и плачет.
Мимо Кукурузина прошла толпа китайских туристов, каждый из них разговаривал друг с другом одновременно: достопримечательности Москвы их впечатлили.
Кукурузин остановился, чтобы пропустить китайцев вперёд и втянул носом воздух. Тепло, весна.
Опять пошла арифметика. «Семьсот лет назад поэт Данте Алигьери, – Данте, тоже имя подходящее для гения, его мама всё продумала, – написал «Божественную комедию», длинную поэтическую историю, про то, как к нему однажды явился древнеримский поэт Вергилий и предложил путешествие по Аду, Чистилищу и Раю: раз, два, три. И дальше – что и кого поэт там увидел. Телека не было, были поэты и их «сценарии», плюс воображение читателей – вот вам и сериал. Минус – мутноватая картинка. Но главное не это, а смысл. Ад и Рай – понятно. А Чистилище? Тот же ад, только помягче: никакой свободы.»