Но первым человеком стал не тот
примат, который разбил дубиной или камнем голову своему сородичу.
Это могла сделать и обезьяна. Первым человеком стал тот, кто
совершил это в составе организованной группы, распределив роли и
продумав под своим еще очень низким лбом простенький план
действий.
А может, человеком стал тот, кто убил
и понял, что поступил плохо? Но все равно делал так вновь и вновь,
потому что такое поведение сулило эволюционную выгоду и экономию
энергии, находясь во власти страшного дуализма, разорванности
надвое. Так вместе с разумом родилось зло, которого не было ни во
вселенной косной материи, ни в царстве бессловесных тварей.
Казалось, бой будет продолжаться
бесконечно, но вот одно племя начало медленно отступать под
натиском превосходящих сил. Они не были слабее телом и духом, но их
брали числом.
Они попытались прорваться к реке, но
их окружили со всех сторон с намерением истребить до последнего.
Положение казалось безвыходным, но они не собирались сдаваться. Да
и не могли — ценой поражения была гибель, а призом, который
получает победитель, являлась жизнь. Оба племени это интуитивно
понимали, поэтому дрались насмерть.
Упавшие хватали дерущихся за ноги,
впивались, как волки, в лодыжки и пытались повалить на землю.
Трещали кости, рвались жилы и мышцы. Сбившись в одну массу
дерущейся плоти, странные существа рычали и вопили так, что
травоядные удирали прочь от этого места на расстояние дневного
перехода. Хищники навострили уши и тоже удалились на безопасное
расстояние. Только гиены и волки втянули носами воздух и подошли
чуть ближе, несколько рогатых воронов с черно-красным
оперением вспорхнули на ветку развесистой акации, да где-то в
вышине среди низких облаков промелькнула точка: это нес свой
дневной дозор стервятник. Сегодня у них будет пир. Но не раньше,
чем эти непонятные двуногие отойдут подальше от вкусной добычи из
мяса и крови.
Битва между тем продолжалась. С
глухим стуком и мокрым хлюпаньем обрушивались на головы дубины,
врезались в квадратные челюсти костлявые кулаки. Но уже становилось
понятно, что перевес — на стороне пришельцев.
Захватчики и обороняющиеся настолько
похожи, что их и не отличить — это был один подвид гоминидов.
Понятия «язык» в эпоху первобытной лингвистической непрерывности
еще не было, на жесты и мимику приходилось больше половины
информации, которую гоминиды могли передавать. Но так как они
приходились друг другу кровными родственниками, происходя от общего
прапрапрадеда, жившего с десяток поколений назад, их уханье и
взревывание имело много общих черт. Хотя даже частей речи еще не
было.