Молодых самок тоже можно было убить и
съесть — на том отрезке палеолита, когда проточеловеческие семьи из
одного самца и нескольких самок уже уступили место более крупным
родовым группам, устоявшихся моральных норм и табу не было. Но пока
их решили оставить, а вскоре о «чужеродности» этих женщин забудут —
даже пахнуть они будут, как «свои». Вряд ли кто-то из героев этой
битвы смог бы вспомнить события, имевшие место месяц назад, до
этого уровня неокортекс [1] у них еще не
развился.
Этих женщин признали бы пригодными
для спаривания, даже если бы они принадлежали к немного другому
виду гоминидов. Такие тонкости брутальных обитателей саванны мало
заботили.
Самки не были коллективной
собственностью, поэтому после нескольких драк были быстро
распределены среди самых сильных и свирепых. Природа, безусловно,
одобряла такой выбор. Если будет много пищи, то всех родившихся
после таких союзов детей можно прокормить. А если не будет… их
всегда можно съесть или выбросить.
Как и для их животных предков,
конформизм и агрессивность были двумя краеугольными камнями
успешности выживания этих существ. Но уже среди них и их потомков
будут то и дело появляться те, кто не захочет идти проторенными
тропами. Кто попытается поймать голыми руками живого волка или
принести в пещеру на палке огонь с подожженного молнией
дерева.
Никто не узнает, сколько из них
погибнет от этих действий, а сколько будет убито или изгнано своими
сородичами от греха подальше. Но именно они поведут человечество по
пути, который, как мы знаем теперь, закончится сокрушительным
падением — обратно в прах.
Из пещер — к звездам. И обратно в
пещеры.
Но не их это вина. А тех, в ком голос
инстинктов палеолита будет и через многие сотни тысяч лет сильнее
голоса разума.
На следующий день после боя
победители лежали на траве, гладили себя по полным животам и
лакомились костным мозгом. Светило солнце, благословляя на новые
свершения человеческий разум…
Пройдет много лет, и один из дальних
потомков тех, кто победил в битве на этой реке напишет, что уже
самый факт происхождения человека из животного царства
обуславливает собой то, что человек никогда не освободится
полностью от свойств, присущих животному, и, следовательно, речь
может идти только… о различной степени животности или
человечности».