Мне сказали, что самолеты больше не
летали и корабли не плавали.
Мобилизации пока тоже не проводили.
Наоборот, стараются разоружить ненадежные части и упаси боже, чтобы
оружие не попало к населению. Где-то собрали какие-то трудовые
армии и направляли их в очаги ядерных ударов и пожаров. Но разбор
завалов еще не начали, пожары еще пылали. Даже оцепление не везде
смогли выставить.
И была уже вроде даже совместная
комиссия то ли по прекращению огня, то ли по расследованию причин
катастрофы. А кто-то из элиты уже предполагал, что это вообще
случайность, сбой системы дальнего оповещения или контроля запуска.
Или, может, диверсия третьей стороны. Неких террористов. Звучало
нелепо.
«Каких? Марсианских?»
- Значит, пиндосам тоже досталось? –
переспросил я.
- Ага. И это радует, - пробормотал
старый железнодорожник в фуражке с гербом. - Не жалко, что своя
корова сдохла, жалко, когда у соседа жива. Если у них там тоже ПЦ,
это хорошо. К нам не полезут.
- Теперь точно не полезут. Вроде
говорят, куда-то уже китайцы вошли, - осторожно дополнил слова
начальника еще один, помоложе.
- Оккупируют, что ли? – переспросил
я.
- Не. Они не оккупанты, а союзники.
Заступнички. Теперь наши друзья по гроб жизни. Помогут в наведении
порядка.
Почему-то у меня совсем не
прибавилось радости от последней новости.
А они говорили об этом так буднично.
Нет, все было не так, как в кино. Я не видел руин, не видел
пожаров. Где-то это было, но далеко. А тут я видел только
прокуренный вагон и пьяных невыспавшихся мужиков в спецовках или в
форме РЖД.
Больше я не стал у них ничего
допытываться. Да они и не знали. Похоже, их начальство – если оно с
ними связь еще поддерживало – информацию им выдавало очень
дозировано.
Я вежливо попрощался и оставил
мужиков вместе с их недопитой банкой спирта, закрыл за собой дверцу
их «каюты», как один из них, возможно, служивший на флоте, назвал
купе начальника этого небольшого поезда.
По темному коридору прошел до нашего
купе. Слышал за другими дверями разное – и плач (не факт, что
детский), и разговоры на повышенных тонах, и звуки, как будто
кто-то роется в своих вещах в поисках чего-то потерянного.
Чувствовалась общая нервозность. Нет, это не поезд на юга. Это,
скорее, эвакопоезд из военного времени. Никому не было легко.
Наверно, мы родились под счастливой
звездой. Теперь осталось совсем немного.