хозяйским делам и Мария управлялась и с вилами и с косой. Степан подшутил:
– Ты мне, милашка, пятки не отстриги, а то я давно косу в руки не брал.
– А ты, милой, поспешай и на меня не оглядывайся, небось не забыл на войне, как с ружьём бегать. Если голова кругом пойдёт, так я угляжу. Не гонись, оставь силушку на ночь!
Оба расхохотались. Пели птицы, свистели косы, ровным рядком ложилась скошенная под корень трава,
испускавшая на солнце сладковатый запах. Степан затянул походные песни под свой шаг. Мария одно время не
отставала от мужа и подгоняла его частушками. Мерно
колыхались плечи, пот пропитал белые рубахи тёмным
пятном на спине. Пройдясь вдоль опушки, где росла самая высокая трава, местами в рост Марии, и, отметив что жена запыхалась, Степан скомандовал:
– Отдых!, – подхватил её на руки и отнёс в тень берёзы.
– Ты уж не томись за мной гнаться. Видишь сил у меня хватит. Твоё главное дело теперь – детей рожать, ты уж не девчёнка. Мне от тебя и сынов и девок надо. Истосковался я по работе.
Степан принёс начавшую подсыхать траву, пьянящую пряным запахом, расстелил под берёзой и уложил Марию. Осторожно гладил разгорячённое тело. Мария, закрыв
глаза, с улыбкой на алых губах дождалась нежного
прикосновения губ. Лицо окрасилось в пунцовый цвет. Ей вспомнилось, как на свадьбе она ощущала это
прикосновение под хохот и пожелания с присказками
подвыпивших гостей, и стариков и молодух, сыпавших
советами, и тогда это казалось ей неприличным и лицо оставалось бледным. Её чувства были скованы на людях, как бочка железным обручем. Сейчас же она раскрыла все свои чувства и так прижалась к любимому, что у того на спине расползлась рубашка залежавшаяся на дне сундука.
Когда солнце достигло зенита и стало жечь нестерпимо, положив косы в тень, сходили к реке, поплескались и
остудили тело. Набираясь сил, самую жару перетерпели
под берёзой после обеда. Степан растянулся на траве, сон сморил его. Радужные круги мельтешили в глазах, а потом темнота погрузила в сон, где пели райские птицы и в поле ходила, в длинной рубахе, с ромашковым венком на голове, его Мария. На устах, храпящего во сне, блуждала улыбка, а у его груди сидела Мария и отгоняла назойливых слепней. Когда она бросала взгляд на плечо мужа и видела синий шрам от куска металла, у неё по телу пробегал холодок.