Впрочем, с ее профессией это было сложно. Когда-то в такой
далекой, кажущейся почти нереальной молодости, она была
востребована и каждая ночь ее проходила в объятиях нового клиента.
Тогда она была молода и глупа, и ей казалось, что жизнь ее один
сплошной праздник. Это позже она узнала, что клиенты бывают разные,
кто-то приходит к ней поговорить, а кто-то и распустить кулаки.
Пережив тяжелую травму, навсегда оставившую под ее правой грудью
шрам, став во главе дома, куда без особого приглашения не попасть,
она никогда не позволяла клиентам распускать руки, если ее девочки
не были согласны на это. Но даже тогда в ее заведении существовали
определенные правила, и Хали строго следила за их выполнением.
Сама почти отойдя от дел, она сохранила лишь несколько старых,
давно проверенных клиентов, но большая часть из них приходила к ней
просто посмотреть на ее все еще сохранившее молодость тело.
Последнее время она все больше занималась только управлением.
Сейчас же она сидела в шикарном, сделанном из цельного куска
дерева, кресле и между пальцами ее скользила тонкая золоченая
трубочка. Перед ней, подавшись вперед, и взяв ее, покрытую кремами
и ароматными маслами, левую руку в свои шершавые ладони сидел
инквизитор. Ей было неприятно чувствовать его высохшую кожу. Ей
хотелось отдернуть руку, но она привыкла к нему и хорошо зная, на
что он способен, позволить себе такое не могла. Да и не хотела. Он
и без того потратил два часа ее времени на вопросы, ответы на
которые он не получит, даже если станет ее пытать. Она устала. Ей
хотелось прекратить все это. И его молодой ученик, стоящий у окна
за ее спиной сильно ее нервировал.
— Хали, — поглаживая ее ладонь, вкрадчиво проговорил Мориан — ты
же знаешь, что я все равно узнаю, кто был у тебя в ту ночь, так
почему ты не хочешь облегчить жизнь и мне и себе?
— Ты знаешь правила, Мориан — ответила она, напустив в голос всю
соблазнительность, что еще в ней осталась и словно случайно,
небрежным движением откинула подбитый красным бархатом халат с
коленки.
Глаза старого инквизитора скользнули по бархатной коже ее бедра
и снова поднялись к лицу.
— Я слишком стар, чтобы это на меня подействовало. Можешь
попробовать на нем, — он кивнул на Дориана, разглядывающего что-то
в сумерках за окном. — Но и тут у тебя вряд ли что-то выйдет.