– Уймись, плесень, – бросил Светлов, с места, однако, не
двигаясь. – Мне нужен Ванюта.
В кустах затрещали ветки, затем на целую минуту установилась
полная тишина.
– Платит всякий тютя за подход к Ванюте.
На этот раз голос был другим. И очевидно требовался какой-то
определённый ответ, которого Светлов просто не знал. Не был он
частью криминального сообщества, несмотря на занятия контрабандой.
Дела вел, но не здесь. С Ванютой он встречался в городе, на
Бульваре, что огибает Кремль. Каждому дню недели соответствовала
своя башня. А за день до встречи Светлов обязательно подавал знак –
бросал гнутую монетку мальчонке, что чистил обувь на Осыпной улице,
у входа в Чернопрудский сад.
Здесь же, в чужой среде, он не знал, как себя повести. Если
согласишься платить неизвестно какую цену, то наверняка огребёшь за
простоту, а пошлешь говорящего огребёшь вдвойне за дерзость. Тем
более, что на стрёме наверняка какие-нибудь шестёрки стоят, и
вступать с ними в долгий разговор значило бы понизить свой
статус.
– Всякий пусть и платит, – ответил он, стараясь сохранить
нейтральность.
Видимо ответ засчитали за приемлемый.
– В шалмане Ванюта. Иди по тропке не ошибешься. А ошибешься, так
назад не вернёшься.
Он и сам знал куда идти, но без разрешения запросто наткнулся бы
ребрами на нож или горлом на петельку из конского волоса. Но и
теперь на всякий случай сунул руку в карман, где держал револьвер.
Большим пальцем взвёл курок, а ствол приподнял, чтобы выстрелить
вперед или в сторону не делая лишних движений.
Кое где на мокром песке и топкой земле были уложены старые доски
и куски топляка, где-то присыпали битым кирпичом. По этой тропинке
он вышел к сердцу островка – небольшой возвышенности, которую не
заливало даже в весеннее половодье. Тут стояла старая пильная рама,
несколько сараев. Шалман представлял собой длинный барак, в котором
когда-то жили строители канала. Теперь часть здания отвели под
подпольную корчму, часть под публичный дом, а часть под номера для
постояльцев.
За исключением двух-трех человек, на него не обратили внимания.
Раз дошел, значит свой или к своим. А если и случайно попал, то
быстро выдаст себя. Впрочем большинство уже спало на лавках и под
ними.
Кабатчик молча поставил на стойку пустой стакан и взглянул на
клиента. Самогон местный, как знал Светлов, лучше не пробовать.
Хвосты и головы здесь не отсекают, экономя на каждой капле. А
поскольку своим шмурдяка не нальешь, то стараются впарить таким вот
захожим. Или совсем опустившимся, кому заплатить нечем. От такого
пойла запросто ослепнуть можно. А вот пивом не отравишься и в
голову оно сильно не ударит. Варят его в одном котле для всех и
разливают из одной бочки. Конечно, могут подсыпать чего в кружку,
если глаза отведёшь...