Раз, два, три, четыре, пять пальцев. Белые, как снег-
Я посмотрела на руки. Это был сон, да? Память моя была чистой, резкой. Меня переполняла ясность. Впервые за всегда я испытывала необходимость поделиться увиденным с кем-то еще. Я вышла наружу и поспешила на Холм.
Дана ждала меня на вершине. Улыбнувшись глазами, она протянула руку, но я выставила ладонь вперед и подумала прямо в ее личную сторону, в ее заводь.
– Слышишь меня?
Дана сделала удивленный шаг назад.
– Ты чего? – спросила она. Мы никогда не говорили прежде.
– Тебе снятся сны? Когда ты ложишься спать, тебе снятся сны? – Я вся дрожала от чувства вторжения в заводь сестры.
– Да. Мне снятся сны. Что с тобой? – Дана была напугана.
Я чувствовала, как она закрывала свою прежде распахнутую заводь, фокус за фокусом. Наверное, Дана решила, что я больна и могу быть заразна.
– Я направила поток мыслей девочки в аккуратную сторону, успокаивая и надавливая одновременно. Нужно было влиять осторожно. Ведь она такая хрупкая, эта я-
– Я не больна, нет. Прости, что говорю с тобой. Но это очень важно, – сказала я.
– В цепи ее мыслей прозияла брешь. Разрыв-
– Сегодня я видела сон, не похожий на другие. Там музыка остановилась. Тебе снилось такое?
Дана нахмурилась и сделала еще один шаг назад. В глазах ее кругами ходил страх.
– Пожалуйста, ответь. Тебе снилось такое? Что музыка остановилась?
– Нет, – сказала Дана. – Музыка не может остановиться. Ты же знаешь.
Я ощутила послание в нашем общем сознании. Дана огласила в эфир, что я не в порядке, и вызывала другую сестру мне на смену, Ри.
– Воспользовавшись разрывом в потоке ее мыслей я вплела в него свой вопрос-
– Я знаю, конечно. Скажи, а ты когда-нибудь задавалась вопросом, где это мы? – спросила я, но Дана смотрела в сторону, избегая моего взгляда. Ее заводь закрылась. Она не слышала меня больше.
– Прости, – сказала я с горькой интонацией, развернулась и ринулась вниз с Холма, сквозь снег и сложные слезы в горле.
Достигнув подножия, я добежала до самого края деревни, туда, где стоял последний столб. Запыхавшись, я обхватила столб руками, прижалась к нему лбом и не плакала, только в груди прыгали огоньки. На ощупь столб был как костный сердечник. Я посмотрела наверх, туда, где все сливалось белым от мельтешащих снежинок, и увидела границу там, где костистоть столба переходила в иной покров. Я пригляделась сильно-сильно, пытаясь различить природу этого покрова. Это было похоже на кожную шерсть. Это могла быть шерсть. Оленья шерсть. Мне стало трудно дышать.