Никого.
Только инструменты лежали на столе: витиеватые загогулины с рейками и выпаясами. Они были разложены на белой материи, все на строгом расстоянии друг от друга, за исключением одного, трубчатого скальпеля с проводком, который лежал поперек. Витая звуковая труба висела на крючке, ввернутом в стену.
Я вошла. Особое чувство сквозило в мастерской, витал неприкаянный хронос. В этой комнате ковались сосуды для времени. Я сняла звуковую трубу со стены. Она походила на вылитый из латуни тромбон, уходящий в потолок флексоватой трубкой, что выбиралась на крышу. Оттуда трубка принимала музыку с Крайнего Дома радарной окружностью уха-тарелки. Я зацепилась пальцами за язычки на внешней стороне звуковой трубы и натянула ее на голову, как шлем.
Тишина.
Я сняла трубу с головы, повесила ее обратно на крючок и повернулась к выходу. Находиться внутри мастерской было странно. Я никогда не была здесь прежде. Часовщик не покидал рабочего места, ему это ни к чему. Но где же он теперь? Уходя, я заметила лежащий на полу предмет, похожий на треснутый стеклянный кокос с механической мякотью. Я села на корточки и дотронулась до него пальцем. Черная пыльца. Кварцевый прах покрывал сломанный механизм. Это были часы. Разбитые часы.
Похолодало. Часовщик разбил их. Разбил из-за меня. Его сознание сбилось с волны времени из-за того, что я вмешалась в музыку на Холме. Он потерял нить и разбил часы. Он разбил их, закрыл окуляр и ушел.
Нереальными шагами я вышла из мастерской и прошуршала в полумрак своей комнаты.
Я долго лежала на спине, ошарашенно глядя в потолок. Наконец звуковые чернила теневого шепота окантовали меня, и я растворилась в них, отчаливая.
Часовщик ушел.
Я тревожно проснулась, подрагивая веками, в скафандре комнаты, часто дыша переменчивым инеем. Часовщик ушел.
– За взглядом проснувшейся девочки было неспокойно. Вихрем вращались осколки. Что-то произошло-
Я вспрыгнула, взлокачиваясь, мимо зеркала с отражением белого платья в подрагивающей темноте, в коридор, к мастерской, и остановилась.
Пожалуйста, будь там.
Я приложила ухо к двери.
Протяженная тишина.
Клик.
Я провела ладонью по глазам и облегченно вздохнула. Часовщик был на месте. Все в порядке.
– Я притронулась к ее разрядно бьющемуся сердцу. Оно приоткрылось от страха, и я видела розовый свет ее существа, сквозящий наружу. Ее эмоции цвета заката. Она была как нераненная птица в небе, парящая за мгновение, за жизнь, до того как упасть. Я катушечно подмоталась и вписала частичку себя в ее волю. Едва заметно. Я поднесла ее ладонь к ее глазам и распрямила пальцы.