…А потом в дверь комнаты ударили, застучали. Заколотили и заскребли.
Туман прикрыл глаза. Скоро, вот сейчас…
И крик грянул.
***
Из окна сочился бледный, мертвенный свет. Жирная, раздутая, как жаба-альбинос, луна светила в окно и плевать хотела на тонкую занавеску.
Парень, лежавший на разобранном диване, хмурился во сне: снилось ему что-то нехорошее. Рядом, похожая на эмбриона, спала девочка лет восьми. Из ушей её тянулись провода наушников.
В комнате было тихо, в квартире – тоже.
Но вот блик, что застыл на ручке двери, дрогнул. Зашевелился. В замке тихо щёлкнуло, и дверь открылась.
Какое-то время в проёме было черно. Будто сама темнота смотрела в детскую. Затем что-то порхнуло, мелькнуло… По дверному косяку пробежали пальцы. Самыми подушечками, нежно – как по спящему коту. На луну набежали тучи.
А когда плотное, предгрозовое полотнище раздуло ветром, свет вернулся. Но в комнате уже находился третий.
Третья.
Мачеха прошлась по детской: от двери до окна, от окна – к стеллажу. В её фигуре двигались только ноги да пальцы.
Тук-скряб-тук…
По стене, по корешкам книг. Тихонько, чтоб не разбудить спящих.
Скряб-вжих…
Мачеха шагнула и замерла у дивана. Голова её склонилась на бок.
Вот парень и девочка, брат и сестра. Беловолосые, беспомощные… Два ангелочка.
Худая рука сунулась в карман, достала длинное, острое. С металлическим, сизым блеском.
Хлебный нож. Тот самый, что Туман ещё утром, скрепя сердце, натачивал по маминой просьбе.
Мачеха согнулась и вытянула руку. Кончик ножа тронул подбородок спящего: невесомо, легонько. Пощекотал ресницы. Обвёл контур губ.
Туман поморщился. Рядом, во сне, всхлипнула Алёнка.
Проснётся? Не успеет?
По груди парня прошлась рука. Пальцы – лапки паука – сплясали на сердце…
И Туман проснулся.
Багровоглазая Мачеха послала ему улыбку, горящую во тьме.
И с размаху резанула лезвием.
***
Сипя, брызгая кровью из распоротого горла, он свалился с дивана…
И очнулся.
Рука, что, грозя задушить, стискивала рану на шее, была его рукой. Да и раны-то не было.
«Кошмар. Кошмар приснился».
Стоило это осознать – и накрыло облегчение. Покряхтывая от боли (синяк на боку точно будет), Туман встал на ноги в пустой, безопасной комнате.
Слава Богу, Алёнка беззаботно дрыхла на том же месте. Туман тихонечко склонился над ней, проверил, идёт ли запись колыбельных, и получше укрыл одеялом. Затем посмотрел на часы.