Мама не понимала, в чём дело. Туман же не знал, что делать.
Попробовал уговорить её на поход к психологу. Ну, виртуальный хотя бы, онлайн, чтобы поговорить о папе, рассказать о своих страхах… быть может, так ей станет легче… Мама же, услышав это предложение, оскорбилась до глубины души. Заявила, что она нормальная, всяким мозгоправам не верит, и не разговаривала с сыном два дня.
Она не помнила ничего, что с ней происходило. А происходило раздвоение личности, страшные дела.
Теперь почти каждые три-четыре дня всё повторялось по новой. Бывали, правда, и затишья: на день, неделю, две недели однажды… Но Туман уже приобрёл привычку: прятал под вечер, пока мать не видит, всё острое, колющее, режущее и запирался в одной комнате с Алёнкой. Когда мама была в порядке, объяснял это тем, что одна Алёнка боится. Типа монстр в её комнате, под кроватью. Воображаемый. Даже, якобы из-за монстра, дополнительные замки в двери установил.
Мама хмыкала и не возражала. Не зная, что сама этим монстром является.
Так и жили. Адаптировались.
Видимо, стресс ударил и в голову Тумана: он адаптировался к ситуации, а не решил проблему.
Однажды Туман всё же решился записать крики Мачехи на диктофон, купить и расставить по комнатам мини-камеры, чтобы заснять то, что происходит. Но все попытки его пошли прахом: диктофонная запись вышла ужасной – сплошь помехи, а камеры успели заснять лишь краткое, мутное мелькание силуэта в ночи. Техника оказалась явно некачественной, однако, поразмыслив ещё, Туман отказался от новых попыток добыть доказательства. Представил мамино лицо, когда она увидит и услышит всё, что происходит с ней во время приступа. Ведь она наверняка придёт в ужас и тогда… Туман не знал, что будет. Переживёт ли мамино сердце такое потрясение? Или она решит, что ей и правда нужно лечиться, сообщит обо всём в больницу и в социальные службы, и их разлучат? Что будет со всеми ними? Ведь папы нет, других родных – тоже, а они с Алёнкой ещё несовершеннолетние…
По той же причине Туман отказался от идеи пригласить кого-нибудь из знакомых волонтёров, чтобы тот переночевал у них, став свидетелем, или тётю Аню, мамину подружку из другого дома. Никто не знал, что творится у них в семье: квартиры сверху и снизу пустовали, а соседи на их площадке – бабки-дедки, «божьи одуванчики» – были настолько глухими, что не слышали ночные крики.