Вот с ней-то и начали мы работу над книгой.
Работа происходила так. Я писала русский текст очередной главы и вместе с немецким отсылала его Дии электронной почтой. Пока она переводила мои каракули на литературный немецкий язык, я писала по-русски следующую главу. Срочный заказ внезапно отменился, и теперь у неё было время, так что работали мы со скоростью две главы в неделю. Это была огромная скорость, так как вопросов было много. В книге были стихи и мне хотелось, чтобы немецкий перевод тоже был стихотворным. Ещё было одно место, звучавшее по-русски грубовато, но очень смешно – то самое, читая которое, Саша, по его уверению, от хохота свалился с кровати. Диа нашла, что по-немецки оно звучит очень уж грубо и предложила его изменить. Сама я не могла оценить, насколько это правильно, и просто с ней согласилась.
А ещё были проблемы с цитатами. В тексте много скрытых цитат из Библии, которые и на немецком должны были оставаться точными цитатами, а не просто переводом. Немецкой Библии ни у меня, ни у атеистки Дии не было. Впрочем, её родители, тоже атеисты, Библию имели и читали – просто из интереса. Они предложили помочь с цитатами.
Вообще говоря, цитаты из Библии – дело тонкое. Библия у меня была, русская, купленная четверть века тому назад в коммунистической России на чёрном рынке за 50 рублей – тех самых, которых инженеру в месяц полагалось 120. Решив, что пришло время купить себе немецкую, я пошла в магазин. И столкнулась с неожиданной проблемой. Оказалось, что Библий – много. И все они разные. Не зная какую купить, я спросила совета у стоявшего рядом мужчины, тоже державшего в руках экземпляр Библии. Так мы и познакомились.
Андреас спросил меня, для чего мне нужна Библия, и посоветовал купить некое единое издание. Сам он преподавал в католической гимназии религию, а ещё музыку. Которую к тому же писал и исполнял как концертирующий пианист. Жил он в другом городе и виделись мы редко. Но в нужные моменты он всегда оказывался под рукой и помогал немедленно.
Например, когда Петька решил креститься.
Вообще говоря, идея эта у него была не новая и посетила она его впервые в восьмилетнем возрасте. Жили мы тогда в маленьком городке неподалёку от Линца, церковь там, естественно, была, и я пошла к священнику. Крестить Петьку священник отказался. Он говорил, что ребёнок не понимает важности происходящего, что его привлекает чисто внешняя сторона дела – красота обряда, что ему, может быть, придётся вернуться в Россию и что он, католик, будет там делать…