Солдат ушел. Полог палатки опустился на место, а няня пробормотала задумчиво:
– Причем ты знаешь, милая, я вовсе не уверена, что это был лишь словесный оборот.
Ретта встрепенулась, будто очнувшись от сна, и удивленно посмотрела на Берису:
– О чем это ты?
Северянка с деланым безразличием пожала плечами:
– Об оторванной голове. Он ведь оборотень, не забывай, а оборотни очень сильны. Однако стоит ли говорить о таких вещах на ночь глядя? Еще кошмары приснятся. Утром обсудим. Давай лучше ужинать.
На поляне раздавались голоса, было уютно и как-то мирно. Ретта наконец позволила себе расслабиться и, присев поближе к столу, с удовольствием воздала должное пище. Бериса последовала ее примеру.
Делать было, в общем-то, нечего. Книг под рукой не имелось, разговаривать Ретта не хотела, а что касается музицирования, то Аудмунд, скорее всего, не одобрил бы подобное занятие. Значит, не стоило и пытаться.
Няня завозилась на своем ложе, устраиваясь поудобнее, и Ретта сочла это хорошей идеей. Она легла и укрылась, надеясь уснуть.
Однако сон не шел. Звуки лагеря уже давно смолкли, а она все ворочалась, то погружаясь в полудремотное состояние, то опять просыпаясь, глядела в потолок и поневоле слушала, как перекликаются вдалеке часовые. Промаявшись так какое-то время, тяжело вздохнула, встала и, накинув плащ, вышла из палатки. Часовой у входа встрепенулся, но, увидев, что подопечная никуда не уходит, успокоился. Тучи уже успели разойтись, и на небо высыпали звезды. Почти такие же, как дома – обильные и яркие. Еще один привет из родных краев.
Ретта улыбалась – мысль, что Вотростен, возможно, не так уж и чужд, как ей прежде казалось, дарила успокоение.
– Я отойду на пару минут, – проинформировала она часового и направилась в сторону того огороженного участка.
Когда с делами уже было покончено, она вышла, напоследок еще раз ополоснув в бочонке руки, и вдруг услышала голоса, доносящиеся со стороны орешника. В одном из них она узнала Бёрдбрандта:
– …Мне кажется, ты все же слишком уж сильно перед ней расстилаешься.
– Бёрди, сделай, пожалуйста, такое одолжение, – спокойно, даже лениво проговорил Аудмунд, – заткнись.
Ретта прыснула беззвучно и продолжила путь к палатке.
На этот раз она крепко проспала до самого утра.