Накануне, после похмелки, Иван присел на лавочку у дома, где сидели соседки, лузгая семечки. Анна вдруг взбесилась, глядя в осоловелые глаза мужа. Трепку задала шумную, долго кричала, остервенело и принародно. Из этой привычной истерики запомнилось Ивану нечто новое:
– Ненавижу тебя! Да чтоб ты сдох, ирод!..
Иван скрылся в доме: зацепили эти слова. Прилетело как обухом по голове, когда, казалось, цветы жизни начали расцветать. Взял денег, рыбацкие снасти, палатку и сел в свой четыреста второй «Москвич». Окатив клубами дыма соседок и жену, прокрутил лихо колесами землю и исчез с глаз долой. Уехал к друзьям.
Иван до хруста в пальцах вцепился в руль, забегали желваки на лице. Педаль газа с силой задавил в пол. Он любил скорость и отводил этим душу. Несмотря на то, что последнее время редко водил, Иван с детства изучал технику, не один год шоферил и автомобилем управлял легко, как игрушкой…
Друзья снарядились на рыбалку быстро, хотя и удивились столь позднему и авральному сбору. Они с тревогой смотрели в ошалелые глаза приятеля и сомневались в целесообразности поездки. Тот в запале выдохнул:
– Избавьте меня от этой ведьмы хоть на ночь!..
Они сообразили, что надо ехать хотя бы ради друга.
Иван редко так говорил о своей жене, а уж если сказал, то, значит, допекла…
Друзей было двое – двоюродный брат Петр и его сосед Геннадий.
Петр был здоровый, как гора, дышал объемной грудью, как паровоз, а бодрость и задор, казалось, не покидали его никогда. Геннадий был худ и высок, как бамбук. Лицо, как тесаная бакулка, угловато и сурово. Характер смурной и резкий.
Иван гнал «Москвич» так, что от скорости визжал ветер, закладывало уши, машина вибрировала и гудела, как самолет на взлете. Приятели притихли, уставившись на дорогу, слушая эти заунывные звуки. Дух захватывало, но они в напряжении молчали, давая другу отвести душу.
По дороге сделали остановку в деревне. Закупили водки, консервов, мяса для шашлыка и вновь тронулись в путь.
Добравшись до места, вывалились из машины, покачиваясь и тряся отяжелевшими головами.
– Иван, раскрывай свой зоб и остаканься, чтоб обмяк! – с ходу предложил Петр, держа в руках граненый стакан и бутылку водки. Налил в стакан и сунул его Ивану.
Тот выдохнул и слил содержимое в широко раскрытый рот, как в сифон умывальника.