. Не надоело ещё?
Фабрицио фыркнул. Мужчина вмиг выпрямился и скрестил руки на груди, неодобрительно смотря на собеседника сверху вниз. Уже сейчас для юного Стефано разговор превращался в бессмыслицу.
– Ex parvis saepe magnarum rerum momenta pendent36, Якоб. Сам знаешь.
Оба сдержанно улыбнулись и пожали руки. Похоже, они действительно хорошо знали друг друга, но всего лишь ломали комедию или что-то типа того. Еврей перевёл взгляд миниатюрных обесцвеченных зрачков на спутника длинноволосого, затем обратно на знакомого. Его иссушенные потрескавшиеся губы расплылись в язвительной улыбке, после чего изо рта гнилым потоком вырвалась речь:
– Parle-t-il français?37
– Non, il est stupide38.
– Быть может… – Якоб повернулся к Стефано и погладил его по сальной голове, после чего брезгливо вытер руку об собственный наряд, – …гость желает присесть?
Парень молча кивнул и старик проводил его к оббитой кожей скамье, что стояла буквально в десяти шагах. Юноша присел на мягкую лавочку, поразившись простоте реализации и одновременно полезности сей конструкции. Он даже немного попрыгал на ней, испытывая на комфорт и прочность. Тут же, по отмашке Якоба из соседней комнаты вышла милая девушка, которая подала Стефано кубок тёплого молока и жареного, правда чуть остывшего, окорока, после чего удалилась. Отвлёкшись на трапезу, выходец из деревни Pratis лишь обрывками слышал разговор еврея с флорентинцем. В один момент, повернув голову в их сторону, он заметил, как Фабрицио передаёт какой-то бумажный свёрток Якобу. Обгладывая кость и неаккуратно выпивая коровий продукт, так, что за шиворот полилось, юноша застал конец диалога:
– Хм… – протянул старик, всматриваясь в документ, – Неплохо… Но бывало и лучше, – он выкинул свиток куда-то назад и тот поразительным образом приземлился в свору документов, – За это я дам тебе… – мужчинка пальцем подтолкнул пенсне вверх, после чего на этот же палец и засмотрелся, – Шесть флоринов.
– Четырнадцать, – отнекивался от такой маленькой для него, но не для деревенского парня суммы.
– Девять, – покачав головой, предложил еврей вознаграждение побольше.
– Так уж и быть… – казалось, сдался Фабрицио, но здесь же стало ясно, что это был очередной его хитрый план, – Двенадцать!
– Десять, – прошипел сквозь зубы Якоб. От Стефано не ускользнуло, что в этот момент охочий до монет жид злобно сжал кулаки.