Рыбацкий бастион полностью утонул в
белом мареве, поблескивая влажной брусчаткой. Приземистые башни
едва угадывались, а галереи полностью исчезли в тумане. Даже темная
громада собора Святого Матяша, нависавшая над площадью почти
растворилась в мелких капельках, заполонивших воздух. Вечерня давно
закончилась, и собор спал, кутаясь в туман, как в одеяло. Лишь в
кабинете главы специального отдела при дипломатическом корпусе
Всеблагой и единой матери-церкви, несмотря на позднее время, горел
свет. Да и то не в самом соборе, а в примыкавшем к нему трехэтажном
здании, соединенном с готической постройкой Новой галереей.
Сама госпожа кардинал Злата
Пшертневская сидела за столом в окружении своих сотрудников и
пыталась привести к завершению внеплановое собрание, длившееся уже
не первый час и всё с тем же нулевым результатом. В свои двадцать
восемь она добилась гораздо большего, чем многие добиваются к
пятидесяти, но сейчас предпочла бы вести тихую адвокатскую
практику, где-нибудь в глубинке, а не заниматься судьбами мира.
Запустив тонкие пальцы прическу и приведя её в ещё больший
беспорядок, она потерла слезящиеся от усталости глаза. В кабинете,
после очередного этапа бурных обсуждений, повисла гнетущая тишина.
Дольше затягивать c принятием решения не имело смысла, Рубикон
перейден. Молодая женщина откинула упавшую на глаза прядь длинных
каштановых волос. Окинув собравшихся взглядом покрасневших глаз,
остановилась на сидящем в кресле священнике средних лет, темные
волосы которого на висках уже начинали седеть:
— Ну, а вы, Профессор, что вы думаете
по этому поводу? — обратилась она к нему.
Вилдар Криэ, он же Профессор, он же
епископ Ольстерский, он же преподаватель теологии в Грегорианском
университете, неторопливо выбил пепел из погасшей трубки и, так же
неторопливо произнёс:
— Пани Злата, я уже не раз говорил,
что ваши решения всегда оправданы. Уж в этом вы со своим покойным
батюшкой похожи, что две капли. Если вы считаете, что нам нужны
маги, значит, они нам нужны… — и Профессор принялся с невозмутимым
видом вновь набивать трубку, деловито приминая табачные листья в
потемневшей чаше.
Госпожа кардинал позволила себе на
секунду расслабиться — один голос «за» она уже отвоевала. Теперь бы
получить ещё три из четырёх оставшихся.