Русский флибустьер - страница 3
Девка вбежала на двор воеводы Авдеева и выпалила:
– Едут! Едут! До мельницы уж доехали!
Через четверть часа показался и поезд. Впереди верховые стрельцы, не меньше дюжины, за ними возок, четвернёй запряжённый, позади ещё два возка. И четверо верховых замыкали процессию. На двор заехали. Из переднего возка вышел царь. Ни с кем его не спутаешь – высокий, худой, в платье немецкого покроя, гладко выбритый.
Всё семейство Авдеевых стояло перед крыльцом – жена воеводы Марфа Тимофеевна, старший сын Петруша, две его сестрёнки-отроковицы, два брата пяти и семи лет и сам Антип Прохорович, тоже в немецком кафтане, на Троицу купленном, но ни разу ещё не надёванном. Все в пояс поклонились государю. Марфа Тимофеевна на вышитом рушнике держала каравай только что испечённого хлеба и деревянную расписную солонку. Поднесла государю.
С царём на воронежскую верфь ехали два англичанина, Джон Ден и Осип Най. При них был толмач, но царь Пётр и сам разговаривал с ними «по-аглицки». Англичане же, в свою очередь, пытались овладеть русским языком, ведь им предстояло руководить рабочими при постройке кораблей.
Гостей разместили в палатах, после чего пригласили трапезничать, отведать угощения, какие бог послал. А послал бог и студень, и уху, и кашу тыквенную, и икру осетровую, и гусей жареных, и кур, и порося запечённого, и яблоки мочёные. Антип Прохорович сам резал хлеб и раздавал гостям. Пили медовуху и вино заморское, произнося здравицы царю и иноземцам да хозяину с хозяюшкой. И за праздник пили, за Покрова Богородицы.
После трапезы холопы убрали со стола, но гости не расходились, курили трубки и вели неспешную беседу о том, какая великая страна Русь.
– Вот построим флот, – говорил государь, – Азов отвоюем. И басурман из Крыма прогоним, и торговать легче станет и с Европой, и с Индией…
И все головами кивали, соглашались с царём. А царь посмотрел на Петрушу.
– Добрый сынок у тебя, воевода. Как звать?
– Петрушей, – ответил Антип Прохорович.
– Ишь ты, тёзка, значит! А годков сколько?
– Семнадцать, – снова ответил воевода.
– Да не с тобой говорю я, – рассердился царь. – У сынка твоего языка, что ль, нету? А ну, Петруша, подойди-ка сюда! Да не тушуйся, не съем я тебя.
Петруша подошёл к царю, поклонился.
– Да неча поклоны бить. А ну, повернись-ка! Смотри-ка, верста коломенская, повыше царя небось будешь. Давай-ка померимся.