Только позже, анализируя весьма интересный
поединок, Духарев понял, почему техника противника выглядела
одновременно и искусной, и ограниченной. Словно бы чего-то ей не
хватало. В общем, Серега понял, чего ей не хватало. Оружия. Будь у
купчины даже не меч, а банальная палка – и финальный удар Духарева
принес бы ему не победу, а разбитую голень.
«Ну, будь у него палка, я бы тоже иначе
работал!» – успокоил себя Серега.
– Эй! – толкнул Духарева Сычок. –
Ты че пригорюнился? Айда мед пить!
– Я – пиво, – машинально отозвался
Серега.
– Пей что душа желает! – радостно
заявил Сычок. – Куны есть!
– С вами алкоголиком станешь, –
усмехнулся Духарев.
– Алкоголяк – это кто? –
заинтересовался Сычок.
– На тебя похож! – ответил
Духарев.
– Да будет тебе! – Сычок
самодовольно ухмыльнулся. – Ты тоже на морду красен!
Духарев не сразу сообразил, что красивый и
красный – для Сычка синонимы.
В
общем, они отправились на полюбившийся постоялый двор и опять
напились.
Но
до этого Серега успел сделать два полезных вывода. Первый: до
настоящего, по здешним меркам, бойца ему далеко, но в кулачных
боях, именно из-за привычки народа к оружию, у Духарева
преимущество. Это как с обученным солдатом, который на татами раз
за разом пропускает удар в печень. Потому что привык: правый бок
прикрыт прикладом автомата. Второй: в тех случаях, когда противник
Сычку не по зубам, Сереге имеет смысл выходить самому. Два полезных
вывода и одна идея: а кто, собственно, сказал, что противник должен
быть один? Пусть их будет двое. Или больше. Серега любил и умел
работать с группой. А зрелище от этого только выиграет.
Глава семнадцатая
в которой выясняется, что
Серега Духарев еще помнит кое-что из классики
Слада ухватом вынула из печи горшок. Вкусный
запах тушенного с овощами мяса достиг Серегиного носа и вызвал
неудержимое слюноотделение. Солнце, воздух и вода вызывают здоровый
аппетит и кардинально снимают синдром абстиненции, в просторечии
именуемый похмельем.
Слада поставила на стол три деревянные миски.
Дома они с Мышом не соблюдали здешнее правило: женщины едят после
мужчин. И пищу в огонь – божкам – не бросали.
– Кирие элейсон… – нестройно затянули
Мыш со Сладой.
– Отче наш, иже еси… – по-русски вторил
им Серега единственную молитву, которую помнил.
Помолившись, принялись за еду.