– Послали?
– Само собой. А через месяц перестрелка в метро, и он нас с головы до ног обосрал: «И, как обычно, скорая приехала только спустя час после выстрелов…» Урод! Ребята с Одиннадцатой впереди ботинок примчались, стояли, ждали, когда скажут: идите, можно!
Блинчики подрумянились. Северов разложил их на двух тарелках, сервировав ножами и вилками. Ели, пили чай, слушали.
– … автуха у ЛМЗ, лобовое, в жестяной блин оба. Там рядом пожарка, они через минуту были, а потом мы всей станцией подтянулись. Четверо пострадавших, и все живы, врубись? Так даже не ждали, пока машины порежут: катетеры в шею ставили, капельницы через окна тянули…
Да-а, круто было – до сих пор вспоминают.
– … втиснешься внутрь, вену в темноте ищешь, а над головой кузов кромсают: хруст, скрежет, стекло сыплется – усраться!
– И все в бензине кругом. Пожарные это дело снимали, а потом стоп-кадр в КП. И текст: тыры-пыры, пока пожарные пробивались сквозь искореженное железо, спеша на помощь к кричащим людям, привычно-неторопливая скорая дружно дрочила поодаль.
– Какие, к херам, крики – все в коме были. Кричали они, блин…
– Не, моя стонала. У нее две голени открытые[13], череп тоже открытый и ребер штук пять, с гемотораксом[14].
– Не суть. Главное, репортеров там не было. Пожарные говорят, приезжала одна, видео клянчила. А на следующий день статья в газете. Погнали было волну, да как-то на нет сошло со временем.
Включился селектор:
– Восемь-шесть – снимают с обеда.
– Опаньки! Мы ж вроде только что начали?
– Так поэтому и снимают, Вень. Типа, еще сесть не успели. Чего ты хочешь – город. У вас разве не так?
– У нас? Обед – свято! Только на теракт, ну, или там самолет упадет…
– А у нас на срань всякую. Сейчас сам увидишь…
В подворотне, свернувшись в крендель, спал алконавт.
– Блин, до чего ж они одинаковые! Их, наверное, в парниках растят, на говне: созрел-сорвали-на улицу, созрел-сорвали-на улицу!
В общем, так оно, наверное, и было. Все они походили друг на друга как близнецы: турецкая куртка, штаны с пузырями, ушибленная рана затылка… Гегемон, пахнущий китайской лапшой и тушенкой.
– Спорим, у него «Беломор» в кармане?
Северов ощупал кожанку:
– «Прима».
– Один хрен. Паспорт есть?
– Есть. Ух ты, Вячеслав Добрынин!
Он протянул мне паспорт. Надо же – тезка.
– Смотри – композитор! Сла-а-ава-а-а, ау! – Он защемил алкашу мочки ушей. – Нажми на клавиши, продай талант.