Из-за скалы послышались крики, и Макарко
торопливо начал выпутываться из формы, а Штефан, ругаясь
по-немецки, помог ему натянуть свою кацавейку, которая на
по-взрослому широких плечах Макарки сидела в облипочку и прижимала
рубаху так, что ничего подозрительного видно не было.
Пока Макарко оправлял рубаху, Штефан скинул с
гнедого седло, бросил в телегу, прикрыл дерюжкой. Припутал коня
поводьями к борту телеги.
— Конь не мой, а капитана, ковать в деревню
ведем, — строго сказал он Макарке, и тот, все еще ошарашенный,
покорно кивнул в ответ. Штефан окинул его придирчивым взглядом. —
Ладно, сойдет. Разворачивайся и погнали!
Никто из бояр, проклинавших теперь злосчастное
состязание, которое стоило одному из спорщиков свернутой шеи,
ничего не заподозрил, когда двое испуганных крестьянских парней
начали ломать перед ними шапки и кланяться. Наоборот — бояре почти
обрадовались: надо же было кому-то лезть в обрыв и доставать
покойника, к тому же у парней и телега есть.
Покалеченного коня думали пристрелить, но
кто-то потрезвее прислушался к уговорам крестьян не поганить
ручеек. Бояре даже расщедрились от огорчения: не надо нам, мол,
проклятого вороного, из-за которого такая беда случилась, достанете
— забирайте.
Тело погибшего на телеге довезли обратно на
постоялый двор. Парням, упыхавшимся перетаскивать покойника, кинули
медный грош, чтобы свечку поставили.
Когда телега снова тронулась в сторону
заставы, Штефан и Макарко долго помалкивали, смирно сидя рядом на
передке и изредка косясь друг на друга.
— Коня вытащить надо, — вдруг брякнул Макарко.
— Жалко животину.
— Угу, — согласился Штефан. — Жалко. Только
как ты его вытащишь-то?
— А вожжи отцепим и под задницу тянуть будем.
Ремень сыромятный, выдержит.
Штефан вздохнул.
— Он, вроде как, ногу сломал. Но я не
приглядывался.
— Свихнул, кажись, только. Крови-то не было.
Так Мороя вылечит, главное — до заставы дотащить, — отмахнулся
Макарко и вдруг передернул плечами: — Ничего ты эту сволочь в овраг
заправил!
— Ты бы заправил! — задиристо огрызнулся
Штефан. — Всю заставу бы ружейной пулей на виселицу заправил,
ружья-то под рукой только у пандуров!
Макарко ахнул.
— Так ты что — нарочно, что ли?
Штефан поежился, зябко обхватил себя
руками.
— Нет, конечно, — сознался совсем тихо. —
Случайно вышло, я его остановить хотел... — он вдруг ударил кулаком
по телеге. — Да я сам не знаю, чего хотел! Что ты там ему
орал-то?