Пожилая птичница охнула и схватилась за
сердце. А Шофранка сперва дернулась вслед, потом замерла, зажала
рот ладонью и отчаянно разревелась.
Птичница обняла ее за плечи, притянула к
себе.
— Ну ты чего, дурашка? Пошли отсюда, пока нас
не приметили. Да не бойся, не накажут тебя. Старый-то боярин и
выдрать мог, что курей теперь недосчитается. А боер Николае — разве
за то, что на господском дворе болтаемся, когда хозяева куда ехать
собрались... Да ты чего ревешь-то?
— Хра-а-абрый такой, — всхлипнула девчонка. —
Ма-а-аленький!..
— Судьба, видать, такая, — вздохнула
птичница.
Они уже вернулись обратно к службам и высыпали
собранных цыплят из корзины в загородку курятника, когда Шофранка
немного успокоилась.
— Тетка Ануця! — позвала она. — А если он
такой храбрый, может, его сокол пожалеет?
— Ох ты, жалельщица, — рассмеялась птичница,
потрепав ее по белой косынке. — Нешто сокол может цыпленка
пожалеть?.. — и добавила, задумавшись: — Разве в Писании говорится,
что настанет время, когда волк будет жить вместе с ягненком и малое
дитя будет водить их(*)...
— Отец Никодим говорил в по-за-то воскресенье,
— закивала Шофранка, утирая глаза. — И еще говорил, что судить
будут по правде, а дела страдальцев на земле решать по
истине(*).
— Замолкни ты! — испугалась птичница и
торопливо огляделась по сторонам. — То отцу Никодиму в церкви
хорошо говорить, а что нынче с маленькими да храбрыми бывает — сама
видела! Прикуси язык, пока не укоротили!
Шофранка высунулась в низкую дверцу курятника
и посмотрела наверх. В синем небе катилось полуденное солнце,
золотое, как цыплячий пух.
------------------
* ... настанет время, когда волк будет
жить вместе с ягненком и малое дитя будет водить их... — Книга
пророка Исайи 11:6.
* ... судить будут по правде, а дела
страдальцев на земле решать по истине... — Книга пророка Исайи
11:4.
На третий день по приезде Штефан проснулся до
рассвета. В комнате мрели синие сумерки, где-то за стеной орал
петух, и прохладный предутренний ветерок шевелил кисею занавесок.
Штефан вздохнул и откинулся обратно на подушки. Ему снилось что-то
хорошее, что-то родное и интересное, оборванное звуком трубы,
возвещавшей начало дня в Терезианской академии(*). Он сперва
вскочил, торопливо перебирая в уме сегодняшние занятия, чтобы не
напутать в сборах, и только потом осознал, что выдержал все
экзамены, вернулся домой и теперь может спать, сколько
пожелает.