Нахмурился.
Не помогло.
Физиономия в зеркале выглядела до неприличия
юной. В пику щеголям-однокурсникам Штефан отпустил волосы
по-народному и совсем не подумал, что светло-русая шевелюра до плеч
солидности облику не придаст. А за глаза, карие и большие, — хоть
плачь! — даже Лайош порой поддразнивал девочкой. До первого тумака,
конечно, но похоже, сердечный друг тумака не заслуживал… Даже тень
усов над губой положение не спасала — сущий младенец!
Может, все-таки мундир? В форме он вроде
постарше смотрится и уж точно построже. Но какие мундиры в
Романии(*)? Господаревым арнаутам(*) по форме положены фустанеллы,
а ему сейчас только юбки и не хватало! Да и не идти же служить к
туркам.
Но если военной службы не найдется,
волей-неволей придется привыкать к партикулярному. Штефан вспомнил
тяжелые шубы и цветастые, по-восточному роскошные кафтаны, в
которых щеголяли бояре, примерил мысленно и скривился — павлин
павлином. Колпак еще, и готово — не офицер, а посмешище. Уж лучше
сюртук или как сейчас…
Он приосанился, расправил плечи, положил
ладонь на рукоять пистолета. Снова глянул в зеркало — вроде и
ничего, даже на дядьку похож чем-то. Вздохнул: дядьку он пока не
видел и не слышал о нем ни от отца, ни от дворни. Расспрашивать
постеснялся: на все пухлые эпистолы, которые он слал из
Винер-Нойштадта, дядька не ответил ни единым словом. Может, он
обидел чем дядьку? А может, тот все еще прячется от турок и потому
не мог отвечать. Но его отсутствие огорчало: после смерти деда,
сохранившегося в памяти веселым и ласковым стариком, Штефан никого
не хотел видеть дома больше, чем дядьку Тудора, поручика русской
армии, геройского боевого командира пандурского корпуса, ватафа(*)
волости Клошани и бессменного дедового приказчика. Уж дядьке-то
можно было похвастаться, какие сложности он успешно преодолел на
экзаменах, и липпициана дядька тоже оценил бы по достоинству.
Но вместо дядьки нынче в приказчиках какой-то
косомордый грек, которого Штефан видел только мельком и все-таки
успел покривиться, когда отец протянул тому руку для поцелуя. Так
что пока рассказы Штефана оценил только братишка Костаке, да и тот
ничего не понял, судя по вопросам. Да и куда ему — Костаке отец по
статской службе определяет, похоже. Ладно еще, не в монахи — то-то
было бы смеху! Кстати, интересно узнать, куда отец собрался
определить его самого…