За спиной заскрипели шаги Симеона, и Штефан,
смутившись своему порыву, поспешил оторваться от двери и
отправиться, куда собирался. Хоть и старался идти размеренным
шагом, доковылял все-таки с трудом. На обратном пути остановился у
колодца. Зачерпнул ковшиком воды из бадейки, сминая тонкий ледок по
краю, отпил — аж зубы заломило. Потом осторожно наклонился,
опираясь на колодезный сруб. Умывался одной рукой в несколько
приемов, пальцы вконец заледенели, за пазуху побежали обжигающие
струйки, заставляя ежиться и ахать сквозь зубы, зато в голове
окончательно прояснилось. Так что к дому Штефан возвращался уже
совсем бодро. Правда, тугую дверь сумел открыть только с третьего
рывка и осторожно просунул нос в сени — а ну, как Симеон все-таки
сердится? Но капитана видно не было, зато из приоткрытой двери в
жилые комнаты тянуло таким вкусным запахом, что в голодном брюхе
враз заурчало. Гул голосов решил дело — Штефан вспомнил
опостылевшую лежанку в пустой горнице и свернул на другую половину
дома.
Комната была битком набита незнакомыми
крестьянами и доброй половиной их отряда. Старуха-хозяйка сидела у
низкого столика с большим котлом, из которого исходил чудесный
пряный аромат. Появление Штефана встретили сперва недоуменным
молчанием, а потом пандуры загомонили, вскакивая с мест.
— Подсолнух!
— Очухался!
— Наконец-то!
От неожиданности Штефан совсем растерялся и
пришел в себя лишь тогда, когда его со всех сторон ощупали,
потискали и усадили между собой, наперебой хлопоча накормить. В
руке его очутилась ложка, а старуха вооружилась миской и
черпаком.
— Мяска бы ему, болящему, — нерешительно
заметила она. — Курятинки-то, может... Зазря, что ль, вы разрешение
от поста выпросили?
Симеон, которого Штефан сперва не заметил,
прервал свою беседу со стариками и повернулся.
— Курятинки ладно бы, — одобрил он. — Но ему
сейчас нажираться не след, почитай, четвертый день на отварах.
В котле оказалась густая зеленоватая чорба, по
случаю поста без мяса, зато щедро сдобренная травами, и от ее
запаха волчий голод только усилился.
— Я здоров. Разве что с голоду вот-вот помру!
— взмолился Штефан, сглатывая внезапную слюну. — Давайте сначала
чорбу, а курятинку потом! И хлеба дайте!
Симеон неприметно улыбнулся.
— Ладно, плесни ему, хозяйка.
Отлегло от сердца — вроде, капитан не
сердится. Пандуры вокруг еще стучали ложками и вытирали миски
хлебом, так что чорба еще не успела остыть, и первый глоток крепко
обжег рот, но оторваться от миски оказалось выше человеческих сил.
Ее содержимое Штефан выхлебал в один присест, торопясь, давясь и
чавкая так, что самому становилось страшно. Хотел протянуть миску
старухе — за добавкой, но тут его остановил Гицэ.