Достал из кармана письмо со сломанной печатью,
сунул в руки старого слуги.
— Вот. Это боярину от каймакама. А это, — он
расстегнул мундир, вытащил еще одну бумагу, примерился и намертво
приколотил ее кинжалом к двери. — От Тудора. Вам всем.
Старик печально улыбнулся.
— Падешская прокламация?
— Она самая! — Штефан схватил его за руки. —
Петру! Поехали с нами!
— Нет, боер, — старый слуга покачал головой. —
Тудор великое дело затевает, но мое-то место — здесь. Я деду твоему
служил, не могу я сына его оставить сейчас, когда в Романии такое
творится.
— Тудора тоже дед вырастил!
— Как знать, что бы он ему сейчас сказал? —
усмехнулся Петру и ласково посмотрел на парня. — А ты молодцом
вырос!
— Зачем тебе здесь оставаться, Петру? — горячо
возразил Штефан. — Неужто здесь оценят твою преданность?
— Я ее только сам оценить могу, боер Штефанел,
— строго ответил старик. — Тудор и без меня сладит, а вот боер
Николае — ну куда ему без меня?
Штефан помолчал, сжимая его руку в ладонях.
Потом, опустив голову, махнул Макарке — мол, веди коня.
Старик с ласковой улыбкой смотрел, как Штефан
садился в седло. Подошел поближе, положил ему руку на колено.
— У Тудора верных людей и без меня хватит.
Будто очнувшись, Штефан вскинул голову,
выпрямляясь в седле.
— Может, Тудор и без меня бы справился, да
только я-то не хочу, чтобы с этим делом без меня справлялись. А
боярину можешь передать, что истинный его долг перед отчизной —
долг перед народом, так что пусть лучше это, — он ткнул пальцем в
письмо, которое Петру все еще держал в руках, — исполнять даже не
думает!
Старый Петру поманил его снова, заставив
наклониться, перекрестил и обнял.
— Храни тебя Господь, дитятко! Ох, опасное
дело, опасное...
Гнедой выгнул шею, пошел вперед боком,
взмахивая пышным хвостом и гоняя во рту железо. Макарко тронул
коня, пристроился на полшага позади. За ними двинулись остальные,
построились в воротах по двое. Штефан обернулся в последний раз, но
не на дом и не на ворота — он осмотрел отряд, привстал в стременах
и махнул рукой:
— Рысью! Марш!
Петру стоял на крыльце, смотрел им вслед и
что-то тихо шептал одними губами. За его спиной ветер трепал
пришпиленную к двери бумагу.
«Братья, жители Цара Романешти, какой бы вы ни
были нации! Ни один закон не запрещает человеку ответить злом на
зло. Встретив на дороге змею, вы убиваете ее дубиной, потому что
укус ее опасен для вашей жизни. Но что говорить о драконах, что
сжирают нас заживо — властителях наших, политиках и священниках,
которые пьют нашу кровь, пока мы страдаем? Доколе нам быть их
рабами? Приходите, братья, приходите все, ответим злом на зло,
чтобы добро восторжествовало!»(*)