— Так мы и ворота вынести можем. Хочешь? —
весело осведомился Штефан и поправил пистолет за поясом. Остальные
пока за оружие не брались, ждали сигнала, но слуге и того хватило:
поспешил распахнуть ворота и едва успел шарахнуться в сторону,
чтобы не затоптали.
Во дворе Штефан придержал гнедого, оглядывая
знакомый господский дом в два этажа с огромной террасой над входом
и клумбы у крыльца, ныне припорошенные снегом. Усадьба затихла,
съежилась, прижмурила ставни. Близость народного восстания легла на
боярское поместье тенью хищного крыла.
Макарко выслал вперед своего вороного,
поравнялся со Штефаном. Тихо, чтобы остальные не слышали,
спросил:
— Штефанел, ты чего? Этих же велено не
трогать.
— Да кто их трогать-то собирается? — Штефан
рассмеялся. Спешился, легко взлетел по ступеням крыльца, грохнул в
двери рукояткой пистолета. — Хозяева! Принимай почту!
— Батюшки-светы! — старая птичница,
выглянувшая на шум через ограду с заднего двора, всплеснула руками
и выронила из подола курицу, назначенную на обед. — Шофранка!
Шофранка, ты глянь, кто приехал!
— Ну вот и поглядим, кто высунуться-то
отважится, — усмехнулся Штефан, убирая пистолет за пояс и закидывая
в рот очередную горсть семечек. В щели между шторами окон мелькнула
чья-то тень, но он не смотрел на окна.
Дверь распахнулась, и на крыльцо вышел Петру.
Присмотрелся, старчески щурясь, и вдруг охнул, хватаясь за
сердце.
— Штефанел! И вправду ты?!
— Я, Петру. Здравствуй!
Старик всплеснул руками, хотел обнять — не
достал, и просто схватил его за локти. Повернул лицом к свету.
— А вырос-то как! И не узнать! — потом
отстранился, с опаской глянул в сторону отряда. Попросил негромко:
— Не надо, Штефанел, голубчик. Не трогайте вы боярина, не начинайте
с мести богоугодное дело.
— А кто его трогает? — был жизнерадостный
ответ.
Старик смотрел на него тяжело и печально.
— Зачем-то ведь именно тебя сюда Тудор
отправил.
Макарко, подобравшийся к самому крыльцу,
услышал последние слова и удивился:
— Нас так-то сюда не отправляли.
— Как это? — вскинулся потрясенный Петру.
— Да вот так, — буркнул смущенный Штефан и
рассеянно потер затылок. — Но чего это Тудору можно в десяти
верстах отсюда армию собирать, будто, кроме того Падеша, во всей
Романии перекрестков нету, а мне... — он виновато посмотрел на
старика и вдруг заулыбался: — Да мы так это, Петру! Тех бояр, кто
нашему делу не мешает, Тудор трогать запретил, а я уж здесь сам, по
своей воле.