Штефан мысленно представил карту и кивнул сам
себе. Даже круг особо делать не придется, все равно уже на юг
забрал, промчавшись прошлый день по тракту. А дядька Тудор — среди
пандуров личность известная, письмо точно не потеряют, передадут. И
там его уж точно никто в огонь не кинет.
С этими мыслями он вскочил в седло, тронул
коня шагом, прокручивая в голове строчки пока еще не написанного
послания. Выехал на дорогу и вновь повернул коня на запад. Впрочем,
дорога стала забирать вверх, на ней кое-где попадались камни, а за
своими мыслями Штефан не всегда замечал, что гнедой не слишком
спешит перебирать ногами, то и дело останавливаясь и объедая зелень
с придорожных кустов. Порой Штефан спохватывался, подбирал поводья,
давал шенкеля, и гнедой ненадолго ускорял шаг, но стоило Штефану
отвлечься, снова почти останавливался.
Когда письмо в голове сложилось до последнего
слова, Штефан обнаружил, что за день проехал куда меньше, чем
собирался, и теперь ночь застигала его вдали от человеческого
жилья. Последнюю деревушку он миновал еще пару часов назад, а раз
за временем не следил, то и не сообразил, что стоило бы
остановиться. Так что ночевать снова пришлось на голой земле, да
еще куда более каменистой, чем накануне. Хорошо хоть, родник
нашелся да удалось набрать сушняка на костер. На ужин ушли остатки
хлеба с солониной, и Штефан только вздохнул, понимая, что
завтракать будет уже нечем.
Гнедому место тоже не понравилось. Он бродил
вокруг на привязи, нервно всхрапывал, косясь в сторону уже близких
гор, и брезгливо возил губами по земле, выкусывая редкую травку.
Штефан снова вздохнул и мысленно повинился перед конем за скудную
пищу. Свернулся возле костерка и попытался уснуть, продолжая
повторять про себя отрепетированное послание.
Проворочался до восхода луны, которая принесла
с собой не только призрачный свет, но и неожиданный по летнему
времени холод. Вот когда пришлось пожалеть о забытом головном
уборе! Он ежился так и этак, пытался втянуть руки в рукава и
все-таки отчаянно мерз. Запас сушняка таял на глазах, дважды
пришлось подниматься и собирать еще. Пока костерок горел ярко,
Штефан умудрялся задремать сидя, обхватив колени руками. Но огонь
слишком быстро пожирал тонкие ветки, и холод вновь начинал донимал
с прежней силой, не позволяя уснуть по-настоящему.