Избитый шевельнулся и закашлялся. Симеон
направился к нему, на ходу припоминая немецкие слова. Но австрияк
приподнялся на локтях и повел вокруг себя мутным взглядом.
Мундирчик без знаков различий превратился в тряпки. Светлые патлы в
крови и пыли прилипли к разбитой роже.
— Малец! — ахнул кто-то из пандуров.
Симеон даже замер от неожиданности. И правда —
мальчишка совсем. Глазастый, мордашка нежная, как у девицы, и
хорошенькая — ангелочков бы в церкву списывать. Только вот свезена
наполовину, похоже, рукояткой его же пистолета — вон он, в руках
одного из бродяг. И второй в пыли валяется. Свезло мальцу, что
морду бить начали, а не тяпнули по башке сразу насмерть…
Спасенный вдруг вскочил, сложил ободранный
кулак и пошел на Симеона, шатаясь, как пьяный, и ругаясь
по-немецки. Все-таки австрияк?
Симеон легко уклонился, перехватил занесенную
руку.
— Охолонь, — сказал он строго и встряхнул
парнишку. — Panduren! Grenzschutzbeamte!(*)
Язык сломаешь! Да и то ли сказал?..
Но парень дернулся, перевел на него мутный
взгляд и прикусил разбитую губу.
— Пандуры-ы... Я к вам... — и мешком осел к
ногам Симеона. Тот еле подхватить успел. Боярское дитятко, что ли?
Ладно, потом разберемся, раз с кулаками лезет — значит, жить
будет.
Осторожно опустил на дорогу, поманил к себе
Морою — займись, мол. Тот уже спешился и теперь отвязывал от пояса
флягу, качая головой.
Сам же Симеон повернулся к бродягам.
— Откуда малец? Чего не поделили?
Те молчали.
Гицэ подошел, вырвал у одного пистолет.
Повертел в руках.
— Разряжен.
Симеон хмыкнул.
— Ясно дело. Вон же... валяются. Чего, не
ждали от мальца, поди? На коня позарились? Да, хорош конь!
— И пистолеты хороши, — ввернул Гицэ, подбирая
второй в дорожной пыли.
Парнишка вдруг рванулся из рук Морои, вскочил
снова.
— Отдай!
— Да на, пожалуйста, — Гицэ несколько
оторопел. — Твое ж добро собираем, боер!
Он протянул руки, и парнишка вырвал у него
оружие, только что к груди не прижал, будто великую ценность.
Затравленно оглянулся по сторонам, вдруг уставился на трупы — и
побелел сквозь всю кровь и грязь, зашатался, попятился. Сел с
размаху на дорогу, так и глядя круглыми от ужаса глазами на
покойников, окостенел, по-прежнему сжимая в руках пистолеты.
— Первый раз, что ли, боер? — посочувствовал
Мороя, снова опускаясь рядом на колени. — Ничего, им за дело
досталось. И повезло тебе, что мы вовремя подоспели, а то они бы
тебя забили...