Вокруг собралась небольшая заинтересованная
толпа. Анусю в деревне любили, и ее доброго имени было жаль, а
потому поганцу Макарке Симеон сам бы голову открутил с радостью,
если такое дело. К тому же, из-за него пропадал свободный
вечер...
Разобиженная Станка поднялась с крылечка и
ушла, на прощание испепелив Симеона негодующим взглядом. Ладно!
Зато когда он пошел седлать коня, рядом очутился встревоженный
Мороя, который и так не собирался ночевать в деревне. Михай,
прооравшись, несколько выдохся и теперь только возмущенно сопел и
тыкал изредка куда-то в небо своим овечьим посохом с крюком на
конце, поэтому путь по деревне до подворья Томаша все трое
проделали в угрюмом молчании.
За околицу они вышли как раз в тот момент,
когда Штефан осознал, что импровизация гекзаметром на родном языке
ему сегодня не удается, и начал пересказывать Анусе краткое
содержание Троянского эпоса своими словами. К чести Штефана, он
опустил своеобразную предысторию рождения Елены Прекрасной, которую
особенно любили обсуждать кадеты в Термилаке, но невольным
свидетелям хватило и вскользь услышанного: «Ну и задал Парис с ней
лататы морем до самой Трои...»
Мороя, грамотный и выросший при боярском доме,
от такого оборота сложился пополам и захрюкал. Симеон мысленно
схватился за голову, представляя грядущую войну между Штефаном и
Макаркой, с таким поводом обещавшую стать почище Троянской, а
грозный батька Ануси мигом разобрался и кинулся в атаку, потрясая
овечьим посохом:
— Ах, ты, гаденыш! Ты девку учишь от батьки
сбежать?! Вот я тебя дрючком-то протяну!
Штефан вскинул невинно-изумленные глаза,
искренне не поняв, в чем связь между Парисом и батькой. Зато он
сразу понял, что такое дрючок, как только тот прошелся ему по
загривку.
Второй удар должен был достаться пискнувшей
Анусе, но для Штефана уроки Гицэ даром не прошли: здоровенный
пастух вдруг пробежал два шага за дрючком против собственной воли,
неловко крутнулся и выпустил палку.
Штефан мигом отскочил на безопасное расстояние
и с размаху хряснул несчастный посох о каменный заборчик.
— Ой, чтой-та! — ахнула Ануся. — А овец теперь
чем ловить?..
— А по шее за что? — крикнул в запале Штефан,
но Симеон торопливо встал между ним и изрядно удивленным
пастухом.
— Ну и чего ты, Михае, нас переполошил? Кто
твою дочку куда уволок?