— И тогда Персей увидел прикованную к скале
прекрасную девушку...
-----------
* Калтабоши — национальное блюдо,
домашние колбаски.
* Катринта — национальная женская
одежда, юбка из двух несшитых полотнищ.
* … пояса поверх юбок… — женщины
носили традиционные широкие пояса под верхней одеждой, мужчины —
поверх.
* Фригеруй — национальное блюдо, мясо
на решетке.
* Гогоши — национальное блюдо,
пончики без начинки.
Симеон обнаружил, что немного поднабрался, и
решил увести Станку отдохнуть в стороне. Веселье и без них шло
своим чередом: молодежь продолжала отплясывать, кто постарше —
сбивались в компании и заводили разговоры о видах на урожай, удоях
и приплоде у скотины, ценах на зерно и налогах. Народ с дальних
хуторов потихоньку и домой засобирался.
— Слышь, капитан! Меня глаза обманывают, или
это та краля, что к Штефану маслилась? — окликнул Мороя, отвлекаясь
от скучного спора про достоинства сеялок. Мотнул головой в сторону
двора, где еще плясали несколько пар. Симеон неохотно поднял голову
с колен Станки, присмотрелся.
— Кажись, она.
— Ой, зря Гицэ радовался! Только куды наш
Подсолнух тогда подевался?
Разбираться Симеону стало ужасно лень.
— Ладно, мало ли девок! Пущай гуляет.
— А Гицэ-то ты что говорил, а, капитан?
— Так то Гицэ!
— И то верно. Нечего его поощрять.
Мороя снова усмехнулся в усы и вернулся к
мужикам, которые уже бросили сеялки и теперь спорили о том, будет
ли завтра дождь, «а то ж вон тучка ходит, и на закате алело», или
нет — «да луна вон яркая, и солнце не в тучу село, так что только
ветра жди», «а я говорю гроза будет», «да какая гроза, так,
поморосит только».
И тут Симеон обнаружил, что помянутая гроза
уже надвинулась на него самого, приняв обличье Михая, отца Ануси.
Оказалось, суровый батька внезапно обнаружил исчезновение дочки с
подворья и, поспрошав и уяснив примерное время ее отлучки, мигом
озверел и кинулся к капитану пандуров.
Симеон от неожиданности вскочил и так, стоя, и
выслушивал, что под началом у него одни кобели и бандюги, что
Макарию надо отходить батогами так, чтобы встать не смог, что он не
иначе как увез Анусю на заставу, потому как больше этой голытьбе
ехать некуда, и что Михай сейчас сам отправится туда и разнесет
все, но до этого мерзавца доберется. Симеон только и успел
брякнуть, что без капитана никого на заставу сроду не пустят — и
тотчас получил требование ехать немедленно и выдать разгневанному
Михаю поганца, который ишь чего удумал.