Разговор плавно перешел на армейские проделки
и стал совсем занимательным, но тут вмешался отец, собравшийся
домой первым, как и подобает высокому боярину. К изумлению Штефана,
на крыльце их догнал логофет и, угодливо кланяясь и маслясь,
заговорил о тяжбе с какой-то Марциолой Росетти за какие-то земли и
о том, что ему, логофету, придется изрядно потрудиться, чтобы дело
решилось к удовольствию многоуважаемого боера Глоговяну... Отец
только кивнул с величественным видом и запахнул шубу, устраиваясь в
коляске поудобнее.
— Вот сволочь, — заметил он, когда кучер
щелкнул вожжами, и коляска резво покатилась по пыльным улицам. —
Знает ведь, что от меня его место зависит и что внакладе не
останется — так нет же, все равно выгадывает!
— Отец, — не выдержал Штефан, — что за дела у
тебя с этой Росетти? Почему этот... логофет так разговаривает с
тобой, будто ты эту землю занял незаконно?
В ответ отец лишь покривил холеное лицо, и без
того носившее отпечаток некоторой болезненной брюзгливости. Штефан
вздохнул и уставился на пыльные улицы, застроенные домами,
поразительно похожими на деревенские. Разве что возносившийся над
соломенными и черепичными крышами собор придавал городу
респектабельный вид.
Боер Николае некоторое время сосредоточенно
курил, выпуская дым клубами. Потом начал как-то издалека, и Штефан
не сразу сообразил, что отец отвечает на его вопрос:
— Надо бы тебе знать, Штефан, что логофет
заплатил немалую мзду за свое место. Разумеется, он желал бы
получить свои деньги обратно.
Штефан кивнул: он это знал, но к стыду своему,
позабыл за давностью лет. Вскоре после смерти матери, в Вене,
русские приятели дядьки Тудора подняли того на смех, услышав, что
он платит за свою службу, и предложили поступить в России на
жалованье. Тудор в ответ с невозмутимым видом набросал мелом на
зеленом сукне примерные доходы со сбора налогов вместе со сложными
процентами от помещения в банк и разных вложений — и офицеры
умолкли, озадаченно переглядываясь. Какой-то генерал, имени
которого Штефан так и не узнал, хотя тот половину вечера катал
Машинкату на коленях и позволял ей играть сверкающими орденскими
звездами, передал в руки Штефану заснувшую девочку и с интересом
уставился на столбик записи.
— Вот это да! Поручик Владимиреску, если бы я
знал о доходности ваших должностей, променял бы чин петербургского
полицеймейстера на скромное местечко в Валахии!..