Вроде все сходилось, но приглядеть точно следовало, и Симеон
молча радовался, что Гицэ не повелся на красивую фигурку и навыки
гаремных танцев. А Григору что! Малышня радовалась даровому меду и
плевалась изжеванным воском, бабы-христианки безвылазно торчали у
стана, избавив пасечников от готовки, дед оказался
резчиком-рукодельником и запасал красивые ложки и деревянные миски
для меда своему благодетелю к грядущим ярмаркам. Ну, а
Фатьма...
Уж если баба — так надо, чтоб было, за что подержаться! Вон как
Станка. Но Симеон готов был признать, что хвостом и Фатьма крутила
знатно. Лицо прятала, но хохотала задорно, часто, мелко — мертвого
подымешь таким смехом. Пандуры тянули руки, она отскакивала, точно
коза...
Григор подтолкнул Симеону кружку.
— Расскажи, что в Клошанях-то говорено.
— Да ничего пока, — честно сказал Симеон. — Все по-прежнему. По
слухам, господарь какой-то новый свод законов составляет, так что
жди...
— Дождемся, — вздохнул Григор. — Накачают нам на шею еще больше
всяких ворюг!
В сердцах опрокинул в рот медовуху и утерся рукавом. Симеон не
стал спорить.
— Может, и накачают. Только сам понимаешь — нельзя бочку с
брагой слишком сильно закрывать, взорвется же!
— Да хорошо бы уже хоть раз взорвалось! Сидим, как мыши под
веником, нас жрут — а мы только кланяемся. Надоело — сил нету.
— А жить тебе не надоело? — возразил Симеон. Больше по
обязанности, конечно, чем из несогласия, но уж больно Григор горяч!
По молодости вовсе никакого удержу не было. И сейчас можно не
сомневаться — найдется под ульями неплохой арсенал, отобранный у
прикопанных неведомо где австрияков и незадачливых
контрабандистов.
Пасечник вздохнул, погладил усы.
— Не то чтобы надоело... Но бегать от дела, как эти сербы, я
точно не стану!
Симеон насторожился:
— Это от чего они бегали?
— А! — Григор махнул рукой. — Ты не слыхал, что ли?
Карагеоргий(*) же вернулся! Надо ждать, что у соседей заварится
хорошая каша...
Симеон слыхал. Точнее — слыхал, что каша ожидается. Слуджер в
Клошанях намекал. Значит, и вправду вернулся, сербам виднее. И если
так — с ними понятно, особенно с бабами и дитями, нахлебались,
поди, еще в прошлое восстание! Вот только Фатьма... Не слишком ли
вовремя?
— Гицэ! — позвал он. — Кого с донесением отправим?
Гицэ от неожиданности аж подпрыгнул, даром, что сидел у столика,
скрестив ноги по-турецки.