– Барыня велела дождаться ответа, – сурово сказала Палаша.
– Передай барыне, что я приду, – с трудом выговорил Ванька. – Приду, – повторил он. Девка убежала, махнув подолом.
Сам не свой, он был рассеянным остаток дня, но Парфён справедливо решил, что парень устал, и отпустил его пораньше, задав небольшой урок на завтра.
Наступила полночь, на небо царственно выплыла полная луна, которая прежде навеяла бы на Ваньку поэтическое настроение, и он принялся бы строчить вирши. Теперь она породила лишь беспокойство, тревогу и страх за неразумные поступки молодой госпожи. За себя он не переживал: всё в руках божьих, чему быть, того не миновать.
Наконец поместье затихло. Угомонились даже девки и парни, устроившие недалеко от псарни весёлые посиделки с лузганьем семечек и шутками. Псари Михей да Аким, которым надоели их безостановочные смешки, погнали молодёжь спать и с облегчением сами улеглись на тюфяки.
Выждав ещё немного, сняв сапоги, Ванька сторожко пошёл к купальне, положив себе быть холодным, приветствовать хозяйку поклоном и вообще вести себя как положено слуге. Засучив порты, он сел на ступеньку и опустил босые ноги в прохладную воду. Постоянная ходьба в сапогах утомила его, поэтому было очень приятно поболтать ступнями в реке, дать им отдохнуть.
Вскоре послышались лёгкие шаги, Ванька торопливо вскочил и обернулся: в купальню вбежала Пульхерия, босая, простоволосая, в длинной тонкой сорочке, под неверным светом луны похожая на привидение. Она остановилась, прижав одну руку к груди, другой рукой взявшись за столбец. Он сразу забыл все обещания, которые давал сам себе, охватил взглядом всю её, целиком, и с болью в сердце отметил и похудевшие щёки, и запавшие глаза, и тёмные тени полукружьями. Всё это парень рассмотрел за какое-то мгновение, одним махом, потому что в следующий миг девушка бросилась ему на грудь, уткнувшись носом в самую серёдку, и крепко обхватила руками. Ванька её не обнял.
– Пульхерия Ивановна, – тихо сказал он, осторожно взял её за плечики, подивившись, какими острыми они стали, и попытался отстранить. Она лишь крепче вцепилась в него и плечи её затряслись. С охолонувшим сердцем Ванька понял, что она плачет. Что тут было делать?! Он прижал её к себе одной рукой, другой поглаживал по волосам и ждал, когда схлынут слёзы. «Женские слёзы – вода, – говаривала матушка, – но водица эта солона. Не мешай их выплакать, хуже, когда они на сердце запекутся».