– Ну и что ж вас удержало от пылкого свидания на крепостной стене? Государственный переворот в Речи Посполитой?
Князь задумался, переломив выгоревшую бровь.
– А пани Эсмеральда меня ждала? – осведомился он, наконец, с сомнением.
– Пани Эсмеральда ждала, – многозначительно покивала я. – Пани Эсмеральда весь день не сводила глаз с пыльной Радомской дороги. И, силясь увидеть в каждом всаднике вожделенный образ, она того и гляди выбрасывалась из окна.
Он засунул руки в карманы и, щурясь от солнца, посмотрел на горизонт. Я тоже посмотрела. Ничего там не было особенного, море и всё.
– Я готов искупить свою вину, – промолвил, наконец, князь.
– Вот и прекрасно, – хладнокровно припечатала я. – Сейчас соизвольте идти со мной. Будете пить за здоровье пани Эсмеральды. Если выживете – ваше счастье, я вас помилую.
– Пошли… – расцвёл белозубой улыбкой князь.
Мы пошли. Санитарный час, как по волшебству, кончился, сокобар гостеприимно распахнул перед нами прохладные покои.
Я мстительно пихнула князя за столик, оперативно приволокла трагический волшебный напиток и хищно уселась рядом в наблюдательной позе.
– Это что? – вопросил князь, обозрев подношение.
– Эликсир жизни.
Князь с сомнением принюхался к содержимому.
– Чьей жизни? – уточнил он подозрительно.
– Разговорчики! – прикрикнула я безжалостно, горя мщением. – Пей давай! Любишь меня?
– Да! – сказал князь, делая страшные глаза и торжественно вставая.
– Ну, вот и пей!
Князь расправил плечи, глубоко вздохнул, выдохнул – и осушил стакан до дна единым духом.
И божественный напиток выжал из его глаз светлую мужественную слезу.
Арсений Николаевич кумыс пить побоялся. Да, я ему нравилась, но он не пожелал рисковать своими ощущениями. Князь выпил эту гадость практически без слов протеста и не пожалел своей расцветающей жизни за одно только право проводить меня до дома.
Поэтому всё было так, как было.
В шестнадцать пятьдесят мы с князем ушли с пляжа вдвоём и навеки.
В семнадцать пятьдесят пять мы сидели за пластиковым столиком простенькой заводской столовки и смеялись. Нам было весело. Столовка закрывалась, посетителей всех уже выгнали, и в принципе, нас тоже надо было гнать, но мы тут полюбились, и нас не гнали, а наоборот подарили здоровую миску клубничного киселя и ворох слегка зачерствевших дежурных булочек–пионерок.