Я смотрю в его замершие черные глазки, и стараюсь не
расплакаться от сожаления и сострадания. Он был так
красив…
– Ну, не плачь, – Маро похлопал меня по спине, – что
ж ты за охотник, если жертву жалеешь?
Как чудно, но во сне я помнил голос брата, как будто он стоял
прямо предо мной, глас детский, но серьезный и немного надменный,
как и сам Амарондир.
– Но, он был… таким белым и чистым…– услышал я свой
срывающийся голосок.
Я не мог перестать смотреть на трупик маленького, ни в чем не
повинного животного, которого лишили жизни ради детской и глупой
забавы те, кому никогда ни в чем не отказывали. В голову лезли
детские мысли о том, что косой мог еще прыгать по травке, и жевать
цветочки, и вернуться к зайчихе…
Слезы полились из моих глаз на потеху Маро, который
наоборот заливался от смеха, глядя на меня, - осунувшегося,
унылого, с опустившимися руками и глупо болтающимся луком за
спиной.
Сзади бесшумно приблизился Феар, и встал рядом.
– Почему ты плачешь маленький братец?- Спросил он, и его
голос звучал как то по взрослому, – Разве тебе было жаль
другого зайку, что ты зарезал?
– Я?.. Зарезал? Какого? – Всхлипывая, спросил я, а Феар
молча кивнул на тельце беляка, лежащее у нас под ногами.
Тело на земле начало странно подергиваться и увеличиваться в
размерах теряя очертания, шкура стала менять цвет, а лапы
удлиняться. Заяц все рос и рос, с неприятным звуком, а я стоял и
смотрел не в силах оторвать взгляд от омерзительного
действа.
Заяц стал просто огромным и больше не был похож на себя, у
него вырос хвост, когти и клыки, а последним штрихом были
появившиеся из кожи черные шипы. Теперь передо мной лежал мертвый
Кузури, изуродованный и частично освежеванный, в луже крови,
покрывающей участок вокруг нас.
– Нам нужно идти. – Сказал Феар, и потянул меня за
руку.
Оглянувшись, я увидел, что пространство вокруг заполнил густой
туман, и из-за его седины невозможно было разобрать не то что
замка, но даже ближайших кустов из которых выпрыгивал беляк. Братья
ступили в самую гущу и исчезли в молочном мареве, а я остался на
месте, в нерешительности. Тело Кузури тоже исчезло без следа, так
что я оказался совсем один в бесконечном море этой мглы.
Ну, раз во сне появился туман…
О да, я уже знал, куда он меня приведет.
Я пошел наугад, как мне казалось, в сторону Студстэйна,
постоянно спотыкаясь и расставив руки, чтобы не наткнуться на
случайно попавшееся на пути деревце или камень. Туман оказался
такой густой, что я не видел куда ступаю, - ноги вязли в облачной
сущности. Казалось, что я мог почувствовать его, если продвинусь
немного дальше.