Она сразу обмякла и завалилась. Следующая за ней тварь запнулась
о тело и упала мне под ноги, удачно подставив затылок. Резкий удар.
Хруст черепа. И вот я уже отскочил от следующей зараженной.
Краем глаза заметил, как сугробы во дворе осыпаются, и оттуда
лезут все новые синяки. Услышал слева звон стекла – это крошились
окна нив, наружу вырывались еще несколько тварей. Тенты в кузовах
вздымались, из-под них на снег вывалилась толпа трупоедов.
Вот встряли, так встряли. Какого черта?! Почему зараженные никак
себя не обозначали? Что за чертовщина здесь творится?
Я уложил очередную тварь, когда хлопнул выстрел. Следом раздался
еще один. Старик пятился к воротам и стрелял по тянувшейся из дома
цепочке пустышей, которой не было конца и края. Из бани, к слову,
поток тоже не прекращался. «И имя мне легион» – вспомнилась вдруг
библейская цитата.
Глаза разбегались от обилия целей. Зараженных было больше трех
десятков, и они все прибывали. Я отступал к старику, который на
удивление быстро перезаряжал ружье, еще успевал пустые гильзы в
карманы складывать и уверено сносил тварям головы.
– В снегоходах понимаешь? – крикнул старик, пытаясь переорать
урчащую толпу.
– Немного.
– Я их сейчас отвлеку на себя. А ты снегоход заводи и меня потом
подберешь.
Я подбежал к воротам, отпер мощный засов и, раскрыв створку,
вылетел наружу. Старик выскочил следом. Я уперся в дверь, а дедок
спешно впрыгнул в снегоступы, а мои связал резинкой и подцепил к
поясу. Поспешил на помощь мне и тоже уперся в дверь.
– Ныряй в снег. Я их отвлеку.
Идея показалось идиотской, но вполне могла сработать. Я, недолго
думая, опустил на лицо лыжную шапочку и лыжную маску, прыгнул в
ближайший сугроб и зарылся в него так, что торчали одни глаза. В
дверь заколотили с такой силой, что старик не то что удержать не
смог, он просто отлетел в сторону.
Ловко перекатился, вскинул ружье и дуплетом картечью снес головы
сразу двум зараженным, попутно покалечив еще целую кучу. После
этого дед повесил двустволку на плечо и, выкрикивая матерные
выражения, медленно отступал, поигрывая топориком в руке.
Самых резвых, вырвавшихся вперед, он ловко бил в самое темечко,
куда там тому Раскольникову. Этого маньяка туда запусти, ни одной
бы бабки во всем Питере не осталось.
Я дождался, когда вереница зараженных уйдет, и подобно птенцу
вылупился из снежного кокона. Заскочил в ворота. Ушли не все,
парочка инвалидов грызла закоченевшие тела товарищей. Еще несколько
все еще выползали из дома и бани.