Так на камнях выросли цветы.
Тайна моего мира: вообразить Бога без человеческого бессмертия.
Своего рода тернистый путь к святости отрицания.
Алая красота.
Роскошная, ядовитая и одинокая, как мухомор.
Бог и мир – незыблемы. Всё задано раз и навсегда.
Мир ни к чему не стремится и ниоткуда не происходит.
Ибо он уже завершен и всегда был таковым.
Он предельно бесчеловечен. Это мир для отважных.
Я вижу, как разрастается в небе светлое пятно, рассеивающее предчувствие смерти.
Наконец-то мне является свыше знамение будущего.
Молчи! Молчание освещает мир.
Но бывают дни, когда мы осознаем, что это единственное наше призвание.
И вот тогда, и только тогда можно возвратиться к людям.
Но в конечном счете последствия этого мне отвратительны, и я отступаю.
Истина неприемлема даже для того, кто ее открывает.
И предчувствовать смерть при виде окровавленного носового платка – значит погрузиться во время и испытать подлинный страх бытия.
И чем же был бы мир без смерти?
Вереницей исчезающих и воскресающих форм, мучительным бегством, миром, не знающим завершенности.
Но, к счастью, смерть существует, и она – надежная опора.
И любовник, оплакивающий прах возлюбленной, проливает слезы чистой радости, радости человека, сознающего, что судьба его, наконец, определилась.
Время идет медленно, когда за ним следишь. Оно чувствует слежку.
Возможно даже, что существуют два времени: то, за которым мы следим, и то, которое нас преобразует.
Поэтому страдания не длятся вечно. Боль отпускает.
Вечное Возвращение предполагает примирение со страданием.
У всякого страдания есть пора, когда оно принадлежит самому человеку, и другая пора, когда оно начинает принадлежать искусству.
Искусство – расстояние, на которое время удаляет от нас страдание.
Быть может, Христос и умер за кого-нибудь, но только не за меня.
Да и может ли человек выбрать мгновение, когда он готов умереть за истину?
Стоит человеку умереть, как его свидетельство начинают подтасовывать с помощью слов.
Поэтому я должен делать выбор между своим искусством и счастьем человечества.
Я хочу только одного – отнять у человека иллюзорное будущее и заставить признать, что без иллюзий существование его сделается, наконец, ясным и цельным.
Ибо у нас нет иного способа создать Бога, кроме как стать им.
Остается совершить громадное усилие, каждодневное, упорное.