– Нет, я пойду с тобой.
Он приподнялся на локте, протянул худую руку и взял очки со старенькой прикроватной тумбочки. Надев очки, он поднялся и начал заправлять кровать.
– Еще так рано, а они уже идут? В прошлом году выходили намного позже, а в следующем, наверное, будут за день или два выдвигаться. Нам тоже нужно поторопиться.
Я стояла и смотрела на худенькое тельце: восемь лет, а кажется, будто ему и шести нет, совсем не растет и часто болеет. Глянула на тумбочку, и сердце мое трусливо сжалось.
– Кай, я же просила не приносить больше книги сюда. А если обыск? Ты подумал, что с нами будет? Хорошо, если ограничатся штрафом, а если нет? Тебя уже ловили с книгами, помнишь, что было? В следующий раз за тебя некому будет заступиться и взять вину на себя.
Он посмотрел на книги, взял одну в руки, нежно поглаживая по корешку. Ветхий переплет, казалось, вот-вот рассыплется на наших глазах.
– Я помню, что он взял вину на себя. Но ведь именно он просил меня сохранить их.
Мне было жаль лишать его книг, он и так лишен практически всего, как и я, как и многие. Но книги – это опасно.
– Я хорошо их спрячу.
– Кай, нет! Нельзя.
– Я закопаю их во дворе, сделаю это ночью, а сейчас просто спрячу под одеждой и пойду с ними на ярмарку, они не будут там обыскивать каждого. Там ведь толпа, и всем друг на друга плевать.
Я вздохнула и потерла ладонью потный лоб. Как сказать, что нельзя? Как сказать сыну, что он не может оставить то единственное, что приносит ему радость в этой убогой квартире, кредит за которую придется выплачивать не только мне, но и ему, когда повзрослеет. Часами он пялится в единственное окно, пока я сутками подыхаю на работе. А сейчас глядит на меня спокойно и грустно.
– Что там у тебя? – спросила я еле слышно.
Кай показал мне названия книг, и я пришла в ужас. Одно дело, если найдут дурацкую детскую сказку, сочиненную современной певичкой или теледивой, совсем другое, если найдут книги из прошлого, будь то антиутопия о запрете книг и повальном отупении человечества или истории о пропасти между бедными и богатыми, ведь теперь нет никакой пропасти, мы все одинаковые – так говорят наши правители, а они не могут быть неправыми. И если правители говорят, что книги из прошлого – это опасно, значит, так и есть.
– Ты сошел с ума?! – прошипела я так громко, как только можно шипеть.