Пали на
землю
Белые слезы
неба.
Скрип под
ногами.
Хидео махнул
рукой:
-- Идем. Здесь больше
делать нечего.
К складам они не
пошли. Там есть свои сторожа, это их территория. Да и зачем? Убийца
каонай – не преступник. Не вор, не контрабандист, не мошенник.
Может, это один из складских сторожей. Убил, вернулся на свой пост
и продолжил нести службу.
Ветер стих, едва
ночная стража отдалилась от моря.
2
«Скажут, ваш мертвец или
не ваш»
Холодно.
Проснуться зимой –
худшее из зол.
«Зимою – раннее утро,
-- повторял настоятель Иссэн, цитируя записки какой-то придворной
дамы. Имелось в виду, что раннее зимнее утро достойно всяческих
восторгов. -- Свежий снег, нечего и говорить, прекрасен.
Белый-белый иней тоже.»
Я удивлялся. Спрашивал
у старика, в своем ли уме восхищенная дама. Иссэн пожимал плечами.
Отвечал, что не знает, поскольку дама скончалась давным-давно.
Замерзла, уверяю вас. Окоченела во дворце, испытывая тонкие
чувства. Свежий снег прекрасен, надо же! В моей комнате окон нет,
но я чую спиной и ягодицами, что двор замело. Снег подступил к
стенам, обложил сугробами доски и камень. Пушистые шапки висят на
деревьях.
Бр-р-р! Едва
пошевелюсь, кожу стягивает узлами даже под одеялом.
-- Но чудесно и
морозное утро без снега, -- бормочу я синими губами. Восторг дамы
въелся в память намертво, помню до последнего слова. – Торопливо
зажигают огонь, вносят пылающие угли – так и чувствуешь зиму…
Никто не зажигает,
никто не вносит. Так и чувствую зиму!
-- К полудню холод
отпускает…
Ну да, конечно. До
полудня еще дожить надо.
-- И огонь в круглой
жаровне гаснет под слоем пепла, вот что плохо!
Тут мы с дамой
единодушны. Вот что плохо! Дом наш отапливается одним-единственным
очагом в комнате родителей, ко мне его тепло если и добирается, то
лишь в моем воображении. Дрова жечь нельзя, угорим, приходится жечь
древесный уголь, а он дорог. Матушка с отцом, когда он не в
патруле, спят, прижавшись друг к другу. Мне прижиматься не к кому,
у нас даже кошки нет. Раньше я ставил в ногах переносную жаровню,
только сплю я беспокойно. Как-то опрокинул, чуть дом не спалил.
Теперь с вечера нагреваю камень в очаге, заворачиваю в старое
одеяло, кладу себе под бочок.