– Пугнуть его надо, Александр, а то погорит, как пал пустим. Видишь запал, крепко … – не закончив фразу, Петрович на полуслове смолк. Треща валежником и громко храпя, на поляну выметнулась маралуха. Подняв загривок и приложив уши, она вплотную подступила к людям, делая выпады в их сторону. – Поберегись! Зашибет! – крикнул Петрович, отступая за ствол дерева. А из-под ели, навстречу матери, выскочил мараленок. Маралуха, не задерживаясь на поляне, повернула назад, уводя за собой сына.
– Вот так кино, – произнес егерь, вытирая выступившую на лбу испарину. – Думал, точно зашибет, бешенная. А заяц-то мараленком оказался. Я такого белого первый раз вижу, – продолжал возбужденно говорить Александр.
– Мать есть мать, – отозвался Петрович. – А мараленок – альбинос. Редко, но такое встречается в природе. Трудно ему жить придется, уж больно приметный, – добавил он.
Прошел год. Весна уходила, уступая дорогу лету.
Александр с Петровичем, выполняя биотехнические мероприятия, развозили и разносили по солонцам соль. Подсаливали старые, делали новые. С очередной ношей соли поднялись на скалистый водораздел, где в прошлом году бушевал пожар. В северной его части, не захваченной пожаром, уже несколько десятков лет был хороший солонец. Со всей округи копытный зверь приходил сюда весной утолять солевой голод. Присев на поваленное дерево, мужики отдыхали. На восток – сколько хватало глаз – тянулась гарь. Скелеты обгоревших деревьев, падая, переплелись и некоторые зримо напоминали кресты. Не пели и не гнездились здесь птицы, не заходил сюда зверь. Только ветер резвился в горельнике, изредка роняя на землю обожженные огнем стволы.
– Сколько зла природе приносит человек. Пожарами. Рубит кедрачи, боры заповедные, что когда-то деды для нас сохранили. Живет одним днем. Не думает, что будет завтра, как будут жить внуки. Алчные стали по натуре, все ради наживы. Ничего не осталось святого, – как бы высказывая мысли вслух, трудно говорил Петрович. – Пошли, Александр, тошно смотреть на это кладбище.
Не доходя до солонца метров двести, шедший впереди егерь остановился.
– Падалью откуда-то несет, – пояснил он причину остановки подошедшему Петровичу. Очередной порыв ветра принес тошнотворную волну разлагающейся плоти. Пройдя по ветру метров семьдесят, на зверовой тропе, ведущей к солонцу, увидели труп маралухи, шею которой перехватывал стальной тросик.