Когда самая наглая из них вцепилась мне в пятку, мама вышибла дубовую дверь подвала вместе с петлями и замком. Проняевых вернули в Союз за двадцать четыре часа. Синичище на плече у матери сходил два года.
А у меня осталось послевкусие, ощущение, что я что-то еще пережил в мягкой субстанции, что мерцала и колыхалась в крысином подвале. Некое великое, любящее начало.
5. Солнце погружалось в верхушки лиственниц, когда в приемнике сквозь потрескивание и шипение эфира раздался голос диктора: «Камиль Сен-Санс, Интродукция и рондо-каприччиозо, играет Яков Хейфец…» И вроде все было как всегда. Но я закрыл глаза и увидел сиреневый туман. Я стоял в этом тумане на краю водоема, и увидел лодку. Она даже не покачнулась, когда я шагнул в нее. Лодка подплыла к противоположному берегу, и я поднялся по ступенькам к окутанному туманом входу в храм.
На алтаре лежала огромная книга. Книга сама листала себя. Страницы этой книги светились и на них с нестерпимой скоростью мелькали какие-то знаки. Я прочел ее за два вдоха. Рядом со мной стояла группа людей с неясными чертами лица. Они проводили меня в соседний, просторный зал, и там состоялась беседа о смыслах бытия. Содержание книги и беседы очень медленно проявляется в моем сознании. Теперь я понимаю, что это была моя первая встреча с соседями по вселенной. Мне было четырнадцать лет, и конечно они не хотели напугать меня необычностью информации. Это была закладка на будущее.
На последних тактах Интродукции я вернулся на другой берег, открыл глаза, и нашел себя на том же бугре, где наблюдал заходящее солнце.
6. Эта девочка появилась в школе в середине сентября, и у меня перехватило дыхание. Мы учились в разных классах и виделись только по дороге в школу, в коридорах и в столовой. Она жила недалеко от меня в коттедже. По прямой метров сто пятьдесят.
Однажды, ложась спать, я закрыл глаза и представил себе, что по воздуху выплываю из форточки, пролетаю сто пятьдесят метров, влетаю в ее форточку и сажусь на край кровати. Я смотрю на ее лицо и думаю, что она очень похожа на Людмилу Чурсину. Я обнажаю ее тело и любуюсь ее грудью, потом наклоняюсь, целую глаза, губы, глажу ей волосы, потом встаю, выпрыгиваю в форточку и тем же маршрутом возвращаюсь к себе в постель. Через пару недель она спросила у моей приятельницы Наташки, может ли Женька Ершов вытворять такие чудеса? Да, ответила Наташка, может.