Истошно крича, перепуганные девки
отскочили от своей леди, и гости узрели истыканное кинжалами,
обагренное кровью тело со страшными ранами.
Дамы попадали в обмороки, одни рыцари
поддерживали других, кого-то стошнило в миски с едой и на пол.
К Амальтее подскочили Виолент и
Урсус. Держа дочь на руках, гневно вырывая ножи из ее податливой,
разгоряченной танцем плоти, лорд не мог поверить, что игра
обернулась такой злобной шуткой — насмешка Фортуны, не иначе.
Виолент разодрал на невесте остатки
платья и увидел самые настоящие колотые раны. Магией и не пахло. Но
где же Арканум?
Мужчины заозирались, но маг пропал.
Немедленно, по приказу Урсуса, слуги и воины обыскали замок,
оседлали коней и поскакали по дорогам и тропинкам. Рыскали всю ночь
и следующий день, но маг как сквозь землю провалился.
Гости давно разошлись, Виолент
собрался в путь, и на его лице все видели невероятную печаль. Он
молчал, но люди понимали: вероятно, молодой рыцарь отправляется на
поиски мага, чтобы отомстить за возлюбленную.
Лорд остался с телом дочери наедине.
Амальтею успели обмыть и переодеть в погребальные одежды. Но даже
из-под полупрозрачных рукавов и в вырезе платья мужчина видел
тонкие полосы от кинжалов. Кровь давно перестала сочиться, словно
вся вытекла еще во время танца. Замок погрузился в траурное
молчание.
«Даже в склепе веселее, чем в доме
нашего господина», — шептались слуги, не смея показываться ему на
глаза.
Зал, в котором Урсус отмечал
предстоящую свадьбу, стал местом утраты и боли. Смерть витала в
воздухе, но лорд не чувствовал ее холодного дыхания, лишь запах
грозы и… персиков, исходящий от причесанных волос дочери. Даже в
смерти ее красота не потускнела, разве что кожа стала слишком
белой, а подкрашенные служанками губы — алыми, как лепестки роз,
лежавшие вдоль девичьих рук.
Урсус сжал цветы, и сквозь пальцы
засочился насильственно отданный ими сок. Аромат роз усилился.
Безутешный мужчина страдал второй раз в жизни.
Дарлинги нет, и Амальтея, так на нее
похожая, ушла по вине или же оплошности мага.
«Неужели она доверила ему свою жизнь?
Позволила вовлечь в эту игру?» — он обернулся к креслу покойной
супруги и увидел на столе свиток. Такой же получили все, кто
пронзил его дочь.
Отбросив скомканные лепестки, Урсус
приблизился к столу и протянул руку. Шершавая желтоватая бумага
вмиг раскрылась, стоило пальцам прикоснуться к серебристой
нити.