Она заметила, как Георг бросился к
ней. Руки стражей быстро его остановили. Катрейна потеряла
сознание.
Самайя чувствовала, как кости
скрипят от недостатка движения. Подвал она ненавидела, но Дим
упрямо требовал оставаться здесь. Сколько оставаться? Полтора
месяца она не могла помыться, постирать одежду, подышать свежим
воздухом.
Вчера Дим не пришёл, сегодня прибыл
чуть свет: проскользнул в проём и остановился. Самайя похолодела.
Что-то случилось. Дим с порога бросил:
— Сегодня казнить королева
Катрейна.
Оглушённая новостью Самайя села на
ближайший бочонок вина, не сводя глаз с тёмного силуэта у
двери.
— Почему?
— Все говорить, сьто она изменниса и
убийса. У король есть письма...
— Письма?
— Письма и слова Холларда Ривенхеда.
Король сделал приговор всера.
— Но... это же... невозможно... —
Самайя лепетала слова в полной растерянности, пока Дим не встряхнул
её. Слёзы покатились по щекам — Самайя не пыталась их вытереть. Дим
терпеливо стоял рядом.
— Я должна быть там! — Самайя решила
это внезапно, хотя отчётливо представляла, что её там ждёт. — Я
должна пойти туда!
— Тебя поймать, — Дим покачал
головой.
— Я пойду! — она вскочила на ноги и
покачнулась. Кровь стучала в висках. Она оттолкнула Дима и
бросилась к двери.
— Где будет казнь?
— На Волхидская плоссядь, — нехотя
ответил Дим.
— Не вздумай мне мешать, — она
вытащила кинжал, подаренный Димом.
— В моя страна смерть хозяина — горе
для хоросий слуга. Королева хоросий хозяйка тебе, я не буду
месять.
***
Вечером она съела ужин, от которого
её стошнило, понос мучил Катрейну всю ночь, утром её накрыл приступ
удушья. Потом были завтрак, к которому она не прикоснулась,
молитва, утренний туалет — синее с красной каймой по подолу платье
со шнуровкой, которая никак не поддавалась неуклюжей служанке, и
жемчужное ожерелье, — снова молитва. Каждый новый шаг неумолимо
приближал её к эшафоту. Она видела несколько казней, но сегодняшнюю
она не увидит: это развлечение для других. Катрейна в последний раз
оглядела мрачную камеру и вышла вслед за священником. Её долго вели
по коридорам дворца, потом везли в закрытой карете по бывшей улице
Святого Рагмира, и вот она оказалась на Волхидской площади,
заполненной народом.
Утреннее солнце резало опухшие от
слёз глаза. Катрейна старалась голову держать высоко, а спину
прямо, хотя ноги подгибались от страха. Ещё чуть-чуть, уговаривала
она себя, и всё кончится!