— ... сука! Как она смеет себя
жертвой называть? Да эта тварь у меня попляшет! — Айварих буквально
плевался словами. Георг похолодел. — Я с неё шкуру живьём прикажу
содрать! — Глаза короля налились кровью, как у обезумевшего быка,
лицо побагровело, он дышал так тяжело, что говорил с трудом. —
Позвать палача!
Стражники замерли, услышав приказ,
потом один из них вышел.
— Отец, прекратите! — Алексарх
бросился к нему. — Не надо!
Даже Крис казался потрясённым,
словно не верил глазам. Георг рванулся к королю, ощутив, как его
хватают руки стражников. Айварих с ненавистью посмотрел на барона —
Георгу было всё равно. Пусть только этот озверевший мерзавец
оставит её в покое! Георг знал, что палач не задержится — не
упустит такого удовольствия — и судорожно искал способ отвлечь
короля. Железный Бык тем временем застыл с мечом в руке, ожидая
сигнала.
— Пари! Давайте заключим пари, Ваше
Величество! — закричал Георг.
Айварих застыл, словно не понимая
слов. Он минуту смотрел на Георга — тому вдруг показалось, что это
не Айварих вовсе, а какой-то чужак в его шкуре. Черты лица короля
изменились до неузнаваемости, зрачки почти пропали, но вот гримаса
разгладилась, лицо обрело прежние контуры.
— Пари? — осторожно спросил Айварих.
— Пари...
— Ставлю на то, что палач не сможет
отрубить ей голову с одного удара, — выпалил Георг. Холлард, весь
серый, смотрел на него с ужасом, Алексарх отодвинулся, Крис
нахмурился. — Я поставлю на кон всё, что пожелаете!
— Всё? — Айварих усмехнулся. — У
тебя ничего нет.
— Но мне есть, что предложить!
— Давай, — Айварих начал остывать.
Георг заговорил спокойно, боясь спровоцировать его гнев снова:
— Если я проиграю, то скажу, куда
отправил Ноэля Сиверса. Это я его похитил! Я запер его и не имел
возможности выпустить.
Айварих задумался. Рядом возник
Игер: Георг чувствовал его сосредоточенное сопение под ухом, пальцы
на скованных руках. На переполненной трибуне их манипуляций никто
не заметил: все смотрели на короля. Закончив, Игер незаметно
испарился с трибуны.
Энгус Краск, до сих пор невозмутимо
наблюдавший за событиями, тихо сказал, что толпа в ответ на
издевательство над Катрейной может начать бунт — народ слишком
подозрительно молчал. Алексарх тут же подтвердил, что нельзя
совершать такой грех; Крис едва заметно кивнул, с трудом скрывая
страх. Палач всё не шёл. Король уселся в кресло, тяжело дыша. Пот
лился градом по его лицу. Солнце жарило вовсю — Георга трясло от
холода.