И вот однажды волхид по имени Девин
явился к вождю Свенейву Победителю. То есть это он опосля стал
Победителем, а в ту пору был одним из многих скантских вождей — не
сказать чтоб шибко сильным. Как любой вождь, Свенейв мечтал видеть
вокруг поменьше вождей и побольше холопов, но у многих вождей
имелись волшебные вещицы, супротив которых не попрёшь: у одного
меч-кладенец, у другого лук бил без промаха, третий владел камнем
судьбы, четвёртый не боялся никаких ран. Поговаривают, это всё
пришло от богов, поелику при всех этих вождях жили волхиды, все же
волхиды — потомки богов.
Свенейв попросил Девина отыскать
способ узнавать, что делают другие вожди. Девин подумал-подумал да
и согласился. Он отправился в загробное царство бога Селевруна, где
заколдовал для Свенейва листок пергамента. Селеврун потребовал в
обмен отдать ему Иштирию, Свенейв согласился: там всё равно сплошь
горы да снега. Селеврун магией прочертил на земле глубокую линию от
моря до моря, с тех пор она так и обзывается — Черта. Она не
пропадала даже после ливней. Взамен Свенейв получил волшебный
пергамент.
— Это была Истинная Летопись? — с
любопытством спросил Рик.
— Можно и так сказать. Стоило
записать имя любого человека, как пергамент сообщал, где он и что
делает. Любой враг как на ладони пред тобой. Свенейв пришёл в
восторг. Однако не всё оказалось так просто. Летопись писала кровью
того, кто задавал вопрос, такова была плата за её услугу.
— Но ведь можно заставить писать
слугу? — спросил Сильвестр.
— Да, — Фил причмокнул губами. —
Какой вождь захочет проливать кровь вместо чернил?
— Тот, кто не желает делиться
знанием. Свенейв берёг волшебный пергамент, никому его не
показывал, тем паче читать по нему мог лишь тот, у кого в жилах
текла кровь Свенейва. Так устроил Девин, ибо Свенейв боялся, как бы
подарок бога не использовали против него самого.
Годы шли, Свенейв завоёвывал всё
больше земель. Он ведал, где какой вождь живёт, куда идёт в поход,
кто его враги, чем он болен, где хранит золото...
— Даже о чём он треплется ночью во
сне? — передразнил Фил.
— Нет, — серьёзно возразил Захар. —
Летопись отображала поступки с письменами, а вот слова и думы не
могла.
— Почему? — спросила Самайя.
— Они слишком быстры. Их нельзя
уловить и удержать. Летопись показывает лишь то, что происходит
ровно в этот миг, — Захар зевнул.