Я думаю, их написал один
художник, хотя они созданы с разницей больше пятнадцати лет. В
глазах у написанных им людей можно прочесть душу, и он любит
красно-белые цвета.
Насколько Рик помнил, на портрете
Юны были красная и белая розы.
—И что?
—У красного необычный оттенок,
мне такие не встречались, напоминает кровь. Белый светится в
темноте — я видела. Слабо так светится, словно в картине едва
теплится жизнь. — Рик покосился на Маю: от её слов мороз прошёл у
него по коже.
***
Интерес Рика к Илзе Ривенхед был
заметен издали, он старался почаще попадаться ей на глаза. Самайя
жалела Рика, который не обращал внимания на презрительные, порой
враждебные взгляды Илзы. Королева однажды сказала, что Рик не менее
красив, чем его отец в юности, а потом грустно и тихо заметила, что
бастардов у Ривенхедов много, но нет Ривенхедов среди бастардов.
Самайя порадовалась, что Рик этого не слышит. Его страстная мечта
получить больше, чем дала ему жизнь, её иногда пугала: она боялась,
что на пути к цели Рик способен задавить кого угодно.
Чем больше Самайя узнавала жизнь
дворца, тем меньше он ей нравился. Дядя частенько приглашал её к
Краскам, расспрашивал подробности, делился знаниями о разных людях.
Фил, ставший помощником дяди, много чего добавлял, красочно
расписывая пороки и склонности обитателей дворца. Так, Фил
намекнул, что Алексарх предпочитает мужчин. Самайя теперь невольно
косилась на принца, когда он разговаривал с кем-то из мужчин. Вот
ещё один человек, чья сущность и желания выходили за рамки,
признанные обществом. А когда Фил сказал, что последняя пассия
Айвариха может дорого обойтись королевству, она мысленно пнула себя
за ненаблюдательность: ведь на осеннем балу король и впрямь
крутился вокруг одной женщины — Тории Иглсуд. Вскоре весь двор
обсуждал этот страстный роман; королева делала вид, что ничего не
происходит, всё больше замыкаясь в себе.
Самайя постепенно запоминала, кто
есть кто, училась различать степень влияния при дворе, по намёкам
понимать смысл речей. Энгус Краск нередко брал на себя роль её
провожатого в мире политики, хотя Самайя не понимала, зачем это ему
надо. Она уже знала, что при дворе никто ничего просто так не
делает. Дядя благодаря присутствию Самайи зачастил во дворец,
пристроенный им живописец Дорин Килмах получил не только право
писать портрет короля, но и открыл мастерскую с типографией и
аптеку в Нортхеде. Даже Рик, который веселил её, не давал ей забыть
про свою Илзу. Только Дим ничего не просил, а подбадривал, давал
дельные советы и заодно показал пару приёмов, как отбиться от
пьяного мужчины, если он пристаёт, и как сбежать от насильника,
если тот крепко стоит на ногах. С подачи Дима Самайя носила на
поясе кинжал в ножнах, сделанных Димом в виде сумочки. Он же учил
девушку им пользоваться. Рик однажды заметил её кинжал, выпытал об
их занятиях, и Диму пришлось давать уроки и ему: юноша с каким-то
остервенением изучал непривычные для Сканналии способы борьбы с
мечом, кинжалом или без оружия вообще.