– Тогда почему меня выписали? Что мне надо было делать?
– Лео, выписаться из больницы – это еще далеко не все. Это не значит, что ты теперь полностью здоров. На твое полное восстановление уйдет еще много времени.
Я понуро опустил голову.
– Как ты сейчас себя чувствуешь?
– Уже лучше.
Мы прошли на кухню. Отец достал с полки фаянсовый чайник, насыпал туда зеленый заварной чай, залил водой.
– Посмотрим на твое самочувствие завтра, – сказал он, – если будешь чувствовать себя нормально, то пойдешь в школу, а я тебя немного провожу. Идет?
Меня не слишком-то прельщала мысль о том, чтобы меня провожали, но я понимал, что мне это было нужно.
– Идет.
Мы сели пить чай, и я снова и снова думал о нашем разговоре с Альвином, о том, что он сказал, как только узнал правду. Может, он был прав? Может, моей вины почти нет? Было бы здорово в это поверить, но ведь Альвина не было на моем месте, он не мог знать, как я себя чувствую, а чувствовал я себя паршиво.
1
– Если он не хотел, чтобы его поймали, то зачем оставлял цветы рядом со своими жертвами?
– Может, все иначе.
– О чем ты?
– Может, он хотел.
Мы с Альвином шли вдоль побережья Дуная. Я неотрывно смотрел в темную воду, на ее гладкую поверхность. Почему-то это зрелище вызывало у меня подспудное чувство тоски и легкого беспокойства, но взгляда отвести я не мог. Со дня нашего с Альвином разговора прошло почти два месяца. За это время я так и не отучился спать без света, но зато приобрел новую привычку – каждый понедельник и каждую среду встречаться с Альвином и бродить по окрестностям Регенсбурга. Он, закутанный в длинный черный шарф, рассказывал мне о фотографии, делился планами на будущее, но это было лишь вступлением, потому что в основном мы говорили о Ванденберге. Убил ли он своего отца специально? Что значили его слова, обращенные ко мне? Что он делает сейчас? Вопросов было много, но ответов не предвиделось. Меня подкупало то, что Альвин не важничал со мной, не строил из себя всезнающего взрослого. Он общался со мной так, словно мы были одного возраста, поэтому мне нравилось проводить с ним время – я мог ему довериться. Альвин хранил все мои тайны и никогда не задавал лишних вопросов. Он был удивительно внимателен и добр, проявлял интерес к моим словам и чуткость к моим эмоциям. Мы часто кормили уток, а если мне становилось холодно, то Альвин протягивал мне свой шарф и улыбался. «Не хватало тебе еще простудиться, Лео». В его присутствии мне было спокойно, я мог не бояться осуждения или того, что меня не поймут.