И не имело значения для меня, что он
шел в море как юнга и не слезал первые годы с верхушки мачты. В
воздухе где-то очень высоко захлопал крыльями дракон, что парил над
островом, высматривая уже второй год себе партнершу, которая должна
была рано или поздно прилететь, так как этот остров был прекрасным
местом для гнезда.
— Готфрид, не хлопай ты так крыльями.
— Местные назвали черного дракона именем, созвучным с такими
понятиями как хороший, безопасный. — Придет твоя судьба, ты только
жди.
Вот я и в сказке, где боевые кони
стоят дороже людей, а летящий скрытый облаками дракон — обыденное
явление. Меня же определили пастухом, выгнав из кузницы. Альрик и
правда почувствовал тягу к горнилу и теперь ковал не только для
острова изделия из металла, но и на продажу. И с каждым годом слава
кузнеца, который является рыцарем смерти, все усиливалась.
Мама же уже ощутила всю славу
единственного некроманта в этой части королевства, к ней привозили
больных, от которых отказались столичные маги жизни. А лекарства,
которые она раньше делала для жителей острова, стали продавать на
сторону. Деду Брани пришлось вмешаться в это и объяснить добрым
словом и крепким кулаком жителям острова Крутого Рога, что
лекарства для них — это одно, а на продажу идет другое лекарство, и
не все деньги оседают у Синигами.
Но все это связано с моей семьей, а
не со мной. А вот я за эти шесть лет так ничего и не добился, ну
кроме того, что меня побаиваются местные детишки, а взрослые
относятся с настороженностью к слишком умному, по их мнению,
ребенку. А дед все время говорил, что меня надо высечь, и тогда я
стану обыкновенным ребенком, и его голос вчера был громче
обычного.
— Не лез бы я так усиленно к горну и
не назначили бы меня пастухом, — грустно проговорил я и вновь
посмотрел на небольшое стадо семьи то ли Бёрнов, то ли
Синигами.
Все запуталось — когда приезжают
представители короля и начинают приглядываться к Астрид как
молодому магу стихии огня, то дед кричит на весь остров, что она
Синигами и не подвластна воле короля. А как только представители
убудут в столицу, Брани прибьет любого, кто скажет, что мы
Синигами.
А с горном и правда беда, тянет меня
к нему непонятно почему — огонь, едкий дым, нестерпимая жара.
Помощники кузнеца, что каждый день сменяли друг друга, ненавидели
кузню. Отец имел такой темп работы, что простому человеку было не
выдержать. А меня тянуло туда, мне нравилось это все, и не смущали
меня ожоги, да и едкий дым мне нравился, словно он был родным. И
видя мою улыбку у горна, отец только хмурился, а вот мама
улыбалась. Как будто они знали что-то такое, что мне было
неведомо.