Секреты в нашей семье можно было
разгребать лопатой, ну вот взять Астрид, ей уже одиннадцать и ее
тренируют мама и дед в рукопашном бою. Дед словно манекен терпел
все броски и удары моей сестры, которым обучала ее Миуюки. И на это
представление, что проходило каждую неделю, приезжали даже из
дальних селений. Моя сестра только в первый год обучения выглядела
беспомощной. Но теперь каждая схватка с дедом уже была не неравным
боем с опытным воином, который сражался что было сил, а
воительницы, что скачет вокруг сильного противника и ждет момента,
чтобы провести дерзкую атаку и победить. Все в селении говорили о
том, что Миуюки учит дочь приемам, которые изучают дети
аристократов в дальних государствах. Но мама свою принадлежность к
высшему сословию никогда не признавала, настаивая на том, что она
дочь наемника из далекой империи.
— Даже Астрид воин, а я… — с
печальным вздохом проговорил я. — Пастух.
— Бе-е-е-е-е! Бе-е-е-е-е! — словно
вторя мне, подали мои овцы голос.
— Да заткнитесь вы, бестолочи! —
воскликнул я, посмотрев на небольшое стадо, и замер, увидев, как по
зеленой траве к стаду зигзагами несется серая тень. — Какого?!
Вместе с окриком я понесся к своему
стаду, воинственно держа в руках маленький посох, который мне
вручил торжественно отец сегодня утром. Волк, вот кто крался к
моему стаду, и я знал, что он мог быть только один, так как хищник
здесь мог оказаться, только приплыв с других островов. И ни о какой
стае не могло быть и речи, он один и я один — вот она, битва,
которую я ждал. И возможно, если я принесу домой волчью шкуру, меня
начнут обучать, так как быть пастухом я не желал.
Волк уже кинулся к самой жирной и
тупой овце, которую я ненавидел всем сердцем, но позволить ему
сожрать ее я не мог. Как оказался на пути волка, я не помнил, все
происходило очень быстро, моя трость взвилась над моей головой,
нацеленная на голову волка.
Он поймал трость зубами, и она
переломилась с легкостью, и в моей голове возник образ, как мои
кости будут ломаться под его зубами.
Мы стояли напротив друг друга, но
рычал только я — метрового роста в силу семилетнего возраста. А на
меня смотрел, безмолвствуя, молодой волк, который не смог найти
пропитание, и теперь я стою между ним и жизнью. Его шерсть не
лоснилась, а впавшие бока говорили, что он не ел много дней.