— Раз устал, так давай, ноги
в руки — и домой. Портал я тебе, так
и быть, провешу, ты ж наверняка ни единого знака
не помнишь — хотя я тебе всё показывал!
Кир, прекрасно помнивший, что
Аш-Шер, напротив, ничего подобного не показывал, возражать
не стал — какая разница, что отец говорит и думает
на его счёт? Поднялся на ноги, одёрнул складки нелепой
архаичной рубахи, обронил сухое: «Я готов», и вышел
из капсулы. Активировал «крылья», ввинтился в чёрную
пустоту, на которой только тускнеющее, оставшееся для Кира
безымянным светило немного разгоняло мрак вокруг многострадального
Фаэра. Планету окружало плотное одеяло серых удушливых туч —
разверзлись хляби, но местами ещё видны были яркие
вспышки — не утихшие вулканы до сих пор клокотали
яростью нового бога.
«... Ашштер любящий, надо же! Бедные
выжившие фэйрин, вы ещё позавидуете мёртвым...»
Торопясь вернуться к делам
насущным, отец держался сухо. Всучил трубу и кое-что
по мелочи (по его же меткому выражению, «бутафорский
хлам»), провесил портал, проследил за обратным прохождением
синхронизации и был таков.
Впрочем, Кира его ненавязчивость
нисколько не опечалила. Присутствие отца теперь очень
тяготило, а необходимость выражать послушание, когда внутри
бушевали бури, становилась всё более тяготящей. Кроме того,
внезапно начали болеть руки и ноги, словно кости решили сполна
воздать за насилие ускоренного роста.
Кир, входя в поле временной
синхронизации, не без труда подавил паникерские мысли —
чтобы через доли секунды выйти, стиснув зубы.
Неизмененным. Девятнадцатилетним
то есть. Немыслимо. Три года жизни, которой не было.
Запоздалая реакция накрыла юношу,
но концентрические круги гипер-портала уже расширялись,
наплывая друг на друга, перетекая, вибрируя — выключая
осознание, лишая воли.
В сфере адаптации было темно,
но глаза быстро перестроились на ночное, пусть
и весьма ограниченное в плане обзора зрение, и Кир
без опаски пошёл вниз. Правда, запнулся на последней ступени
и едва не свалился, запутавшись в ногах. Кости
и мышцы ныли по-прежнему, хотя и не так сильно.
Он странно себя чувствовал — словно примерил чужой костюм
на пару размеров больше нужного. Вне невесомости ощущение
чужеродности собственного тела явило себя во всей красе —
движения стали неловкими, деревянными, каждый шаг приходилось
словно бы мысленно «проговаривать».