С Сережей человечки не общались. Для них его будто не существовало. Они только пользовались его телом для своих игрищ. Но Сережу это нисколько не огорчало – ему нравилось за ними наблюдать, они были очень забавными. Мальчик словно попадал в другой мир, где жил по-настоящему. Пальчиковые человечки не доставляли никакого дискомфорта, наоборот – приносили радость, заставляли на время забыть мир дня и света, полный злых людей. Это был единственный промежуток времени в сутках, ради которого Сережа терпел дневные страдания.
Так продолжалось несколько лет, но той ночью все изменилось. Обычно человечки только слегка касались тела Сережи, производя тем самым приятный массажный эффект. Но в ту ночь мальчик испытывал болевые ощущения – человечки с невероятной силой топали по Сережиной груди, словно долотом пытаясь проделать в ней отверстия. Эти существа не ограничились грудной клеткой – они полезли на лицо. И своими ногами-пальцами безжалостно стали прыгать по носу, щекам, губам, глазам. Сережа хотел закричать от боли, но какое-то необъяснимое оцепенение овладело им. Потом человечки вцепились в горло и перекрыли дыхание. Сережа хотел схватить их и оторвать от себя, но не почувствовал своих рук – они словно исчезли.
Наутро квартира Борисовых наполнилась разного рода людьми. Следователи, медики, криминалисты, и даже экстрасенс и священник стояли у кровати с остывшим, закостенелым трупом. Перед ними был результат небывалого в истории самоубийства. Сережа лежал с широко раскрытыми глазами и нахмуренным лбом, грудь его была усыпана синющими точками-гематомами. Но самым жутким в этой картине было следующее: собственные руки Сережи мертвой хваткой сжимали тонкую шею. Говорят, мальчика так и похоронили, не сумев разжать пальцы.
***
– Все тогда высказали свои предположения, кроме священника. Вернее, он сказал, что, мол, догадывается, чьих это рук дело, но конкретно не обозначил. Ну, вы его, наверное, знаете? Отец Харитон, из монастыря.
– Да, конечно, это мой друг, еще с семинарии. – От рассказанной Павлом Петровичем истории к моему горлу подступил комок, поэтому ответ прозвучал как-то неуверенно, заторможенно. – Мне кажется, я тоже догадываюсь, – слегка дрожащим голосом закончил я.
Меня зазнобило. Я поблагодарил приятеля за откровенность и удалился из кабинета. Больше мы с ним никогда не виделись.